Справедливо полагая, что за разбой платить надо, Сева нашарил в кармане третьего качка ключи от джипа, отнял «сотовик», подобрал его пистолет, пошел к машине, открыл ее и отыскал аптечку. Целую, нераспечатанную, да и какая в ней надобность может оказаться у подобных «быков»! А вот из своей машины достал шприц с противошоковым средством и занялся раненым.

На какие-то минуты Сева вдруг ощутил, что он находится не дома, не среди своих, а снова где-то в поиске на задании, на чужбине, и вот надо срочно оказать своему товарищу неотложную помощь. Да ведь тот же Игорь, в сущности, и был таким его товарищем. А Голованов и сам едва не разделил его судьбу — инвалида, когда уже в Чечне получил тяжелое ранение в живот. Так что инвалид — это еще в лучшем случае…

— Ничего, браток, — приговаривал Сева, снова и теперь более тщательно дезинфицируя порезы и залепляя их пластырем. Получалось вполне сносно, руки-то, как говорится, слава богу, ничего не забыли…

Наконец и Игорь пришел в себя.

— Порядок, Игорек, — сказал довольный Сева. — Ну, так расскажи, чего эти засранцы от тебя хотели? Я-то им зачем понадобился? Они от кого, от Сипы вашего?

— Сам у них спроси… — прохрипел Игорь. — Дыхалку отбили, суки…

— Дыхалку-то тебе врачи поправят, я уже вызвал сюда помощь, так что потерпи еще маленько. А били — это чтобы ты меня назвал?

— Ага… Про что травили… Кого ищешь… Замочат они тебя…

— Ну это уж извини, — возразил Голованов. — А кто у них хозяин? Сипа или Боров?

— Хозяин — Боров.

— А заказал, значит, Сипа? Они, ты говорил, кореша?

— Ага, — Игорь закрыл глаза и, видно, успокоился. Сказал, что хотел.

— Ну что ж, — оставил его в покое Сева, — тогда займемся, пока есть время, братанами.

Он подошел к третьему, как самому «разговорчивому» — остальные-то и слова путем вымолвить не успели, — посадил того, прислонив к стене, и сорвал пластырь со рта. Присел перед ним на корточки, посмотрел в маленькие злобные глаза, усмехнулся.

— Скисли вы, братаны, — сказал сочувственно, — спалились… Я ведь при исполнении, а вы на меня с оружием! Хорошие срока схлопочете и без всякого снисхождения, если я сам за вас сильно просить не буду. Вот тогда, может, скостят самую малость. Ну давай, кто послал? Чего велел? Зачем мужика расписывали? Давай колись, братан.

— Пшел ты… — и полилась сдавленная матерщина — не мог же расправить богатырские свои плечи неудобно сидящий бандит.

— Не хочешь — не надо. Гарантирую двести девятую статью — до пятнадцати лет с конфискацией. С вами, бандитами, иначе нельзя. И под амнистию тебе тоже не светит.

Сева быстро и ловко залепил ему рот скотчем. Но бандит замычал и резко — из стороны в сторону — замотал головой, будто хотел возразить.

Тогда Сева снова сорвал пластырь.

— Если хочешь путем говорить — выкладывай, иначе усыплю, чтобы не блеял тут как козел вонючий.

— Тя все равно хозяин замочит. А нам не велел. Сказал — привезти к нему, для базара.

— Это куда?

— К нему, — упрямо повторил бандит.

— Адрес говори, может, я сам и поеду. А вы мне на хрен не нужны. Стволы ваши у меня. Запру здесь и подыхайте, как собаки, от голода. А мужичка этого, — кивнул он в сторону Игоря, — в клинику положим. И он потом будет свидетелем против вашей шоблы. Так где говоришь, хозяин-то ваш проживает?

— Велел самим привезти…

— Ага, так я вам и доверился! Нашли идиота! Ну, не скажешь? Пойду вышибать дух из твоего приятеля, — сказал Голованов, поднимаясь. — Вообще-то это тебе просто для общего образования, когда я спрашиваю, отвечать надо. А то очень больно бывает. У нас, что в Афгане, что в Чечне, даже самые упорные больше трех минут не выдерживали. Сейчас покажу.

Сева рассуждал равнодушно, но маленькие «свинские» глазки бандита настороженно следили за ним. Он легко приподнял одной рукой и привалил к стене второго качка. Тот, с залепленным ртом, все, естественно, слышал и теперь яростно вращал глазами, что-то мыча и дрыгая ногами.

— Будешь говорить? — спросил у него Сева. — Да ты не мычи, ты просто кивай: да или нет?

Из-под пластыря послышалось бессвязное бульканье, напоминавшее матерный поток.

— Да, братва, — вздохнул Сева, — ни на что вы не годитесь. Даже пары слов связать не умеете. И на хрен вам жить на свете?

Он сделал одно почти неуловимое движение открытой ладонью, и качок вдруг резко выгнулся дугой, а из залепленного рта пробило самый натуральный поросячий визг. И он тут же опал всем телом, закатив глаза.

— Вот видишь! — укоризненно заметил Сева, поднимаясь с корточек и переходя к следующему бандиту. — Ну что, отлепить? — Он показал на пластырь.

Бандит мелко закивал. И Сева сорвал с него широкую полосу скотча.

— Предупреждаю сразу, — заявил Сева, — если будешь ругаться, отправлю следом.

Второй качок лежал без движения, словно отдавший Богу душу. Но Сева знал, что через пяток минут он очнется. А вот знали ли об этом качки? Скорее всего, нет. Они ж народ грубый, болевые приемы по всей науке им ни к чему. Им бы морду набить, пером пописать, салазки загнуть, «замочить», в конечном счете…

— Боров велел, — сказал вдруг качок, дергая рукой, которая немного кровоточила. — Сказал, Сипе помочь…

Сева кивнул, потом взял из аптечки тампон, обильно смочил его водкой и прибинтовал к ране качка, сказав:

— Это — несерьезно, царапина. Так где, говоришь, он проживает, этот твой Боров? — и добавил после паузы: — Не слышишь? Уши прочистить?

И качок послушно назвал адрес своего хозяина.

— Ну вот, другой разговор, а теперь отдыхайте, братаны. Скоро за вами приедут…

Филипп Агеев издалека, от начала длинной улицы, увидел серый «опель» Голованова. Приметил и стоящий напротив джип. Народу вокруг не было.

— Порядок, — констатировал Филя.

— Это с чего ты так решил? — усомнился Денис, сидящий за pyлем джипа «мицубиси», похожего на танк небольших размеров.

— Извини, Андреич, — засмеялся Филя, оборачиваясь ко всей команде, которая смогла подняться по экстренному вызову, — Демидычу, Kоле Щербаку и «патриарху движения», как его иногда именовали, Алексею Петровичу Кротову, самому старшему из всех, служившему в свое время и в КГБ, и в ФСБ, и в МВД, впрочем, деталей его биографии никто, может, за исключением Грязнова-старшего, толком-то и не знал. — Все ж как на картинке! Машины пустые, народ не мельтешит, значит, ситуация под контролем у Головача, — и в сторону уже добавил: — Не знаю, по-моему, тут и ежу понятно… Чего паника?..

Но прежде чем войти в дом, все-таки внимательно огляделись. А пока оглядывались, услышали стук в окошко изнутри дома и увидели улыбающуюся физиономию Севы Голованова, который взмахами ладони приглашал заходить без стеснения.