далее[594]. Е. А. Сабанеева вспоминала, что их дедушка, князь П. Н. Оболенский, пользовался таким доверием детей, что их «куклы должны были поочередно спать в его шкапах, а игрушечные кареты ставились в его гостиной под диван, как в каретный сарай». У Александра Герцена было огромное количество игрушек, которые он постоянно коверкал и ломал (видимо, с научным интересом). Его старшей подруге Татьяне особенно нравилась игрушечная кухня: благодаря действию потайной пружины повара приходили в движение и «готовили» еду. Но Александр, пытаясь разобраться с механизмом, вынул эту пружину и только тогда успокоился[595].

Между собой дети играли в различные подвижные игры: в жмурки, шашки, в зайцы (догонялки), жгуты. Мальчики инсценировали военные сражения, используя солдатиков, играли в разбойников, в «лошадей» (один представляет лошадь, другой – кучера, подгоняющего коня)[596].

* * *

В свободное от уроков время дети читали. Русская детская книга началась благодаря издательской деятельности Н. И. Новикова («Детское чтение для сердца и разума» 1785–1789 годов – это был первый журнал для детей и матерей). Однако Е. И. Раевская замечала, что в 1820-х годах собственно русских детских книг вообще не было, а французских издавалось мало – «Павел и Виргиния» Бернардена, «Гюмаль и Лина» Беркена. Дети читали Расина, Корнеля, Вольтера, некоторые комедии Мольера[597], «Дон Кихота» и «Робинзона Крузо». Ю. М. Лотман писал, что у детей начала XIX века было «особое детство – детство, которое создает людей, уже заранее подготовленных не для карьеры, не для службы, а для подвигов… <…> И вот уже молодые Муравьевы, будущие декабристы, мечтают уехать на Сахалин, который им кажется необитаемым островом (миром Робинзона!), и основать там идеальную республику Чока»[598].

Начитавшись Карамзина и романов из родительской библиотеки, дети всей душой мечтали о приключениях. В романе «Кюхля» Ю. Н. Тынянов рассказывает, как Вильгельм Кюхельбекер как-то ночью, незадолго до поступления в лицей, решил убежать в город Верро, где ждала Минхен, дочка его наставника. Вильгельм обещал, что похитит ее из отчего дома, они тайно обвенчаются, а потом будут жить в хижине, собирать цветы с земляникой и будут счастливы. К сожалению, побег не удался – мальчика обнаружили в саду и позвали домой[599]. В воспоминаниях о своем друге Антоне Дельвиге Пушкин пишет, что, «будучи еще пяти лет отроду, вздумал он рассказывать о каком-то чудесном видении и смутил этим всю семью. <…> Дельвиг, рассказывающий о таинственных своих видениях и о мнимых опасностях, которым будто бы подвергался в обозе отца своего, никогда не лгал в оправдание какой-нибудь вины, для избежания выговора или наказания»[600].

В «Детских годах Багрова-внука» С. Т. Аксаков пишет, что он каждый день читал своей маленькой сестре свою единственную книжку «Зеркало добродетели», «никак не догадываясь, что она еще ничего не понимала, кроме удовольствия смотреть картинки». Поскольку книг в доме было немного, мальчик принялся за «Домашний лечебник Бухана», который мать давала ему читать только местами, сообразуясь с возрастом ребенка. К счастью, вскоре сосед С. И. Аничков подарил ему упомянутый нами выше журнал «Детское чтение для сердца и разума»[601].

Александра Бестужева (будущего писателя Бестужева-Марлинского) в детстве сверстники прозвали «атаманом Ринальдо» (по разбойничьему роману Кристиана Вульпиуса). Как-то раз они играли в разбойников, и Сашенька заставил брата Михаила, убегавшего от преследователей, прыгнуть на уже отошедший от берега плот. Мальчик поскользнулся, сильно ударился головой и потерял сознание. Александр привел его в чувство, ласково поблагодарил, сказав, что гордится им и делает своим помощником[602]. Михаил был счастлив этой честью. Примечательно, что ни у кого и мысли не возникало жаловаться родителям – мальчики уже с раннего возраста заботились о своей репутации, показывать слабость и трусость было ниже их достоинства.

5. Дети и воспитатели

Формирование ребенка происходит в социокультурной среде, его становление зависит от условий жизни и людей, с которыми он общается. Практически любое воздействие на него имеет долгосрочное значение. В дворянских семьях ответственно подходили к становлению личности ребенка и старались контролировать все этапы его развития, следуя традиционным в этой среде установкам и схемам.

Чтобы у детей были все условия для полноценного развития, зажиточные дворяне окружали их многочисленными слугами. Сразу после рождения ребенка для него брали кормилицу (однако некоторые молодые женщины кормили детей своим молоком, как, например, супруги М. Д. Бутурлина и А. А. Дельвига). Некоторое время спустя подыскивали няню. Приблизительно к семи годам в дом приглашались учителя и гувернеры.

Такая система воспитания соотносится с возрастной периодизацией, позднее составленной Л. С. Выготским: кризис новорожденности – младенческий возраст (2 месяца – 1 год); кризис 1 года – раннее детство (1–3 года); кризис 3 лет – дошкольный возраст (3–7 лет); кризис 7 лет – школьный возраст (7–13 лет); кризис 13 лет – пубертатный возраст (13–17 лет); кризис 17 лет[603].

До трех лет за ребенком следила няня, до 7–9 лет – «мадам» (няня-иностранка для девочки или иностранец-мужчина для мальчика, выполняющие и гувернерские обязанности). Затем гувернер – до поступления в учебное заведение (в 11 лет) или до выхода в свет (в 16–17 лет).

Кормилицами и нянями становились крепостные женщины, о благонравии которых было известно заведомо. Особенно тщательно выбирали кормилицу для царских детей – ей могла стать только здоровая женщина 20–30 лет, у которой роды произошли примерно в то же время, что и у молодой матери в царской семье, а также имелось письменное свидетельство духовника о ее нравственной чистоте[604]. В журнале «Патриот» за 1804 год дается совет молодым матерям самим кормить детей. Но если женщина все же решает доверить своего младенца кормилице, то рекомендуется выбрать ту, что согласно живет с мужем, возрастом не старше 35 лет, телосложением близка к матери, хорошо питается, физически здорова и – что немаловажно – не светлоруса, так как у светлорусых женщин молоко кисловато. Отучать от груди рекомендовалось, когда прорежутся 12 зубов[605].

Няни рассказывали детям сказки, играли с ними, следили за их поведением и душевным настроем.

Отношения кормилиц и нянь с детьми были душевными и нежными. Сергей Петрович Победоносцев (брат ученого-правоведа К. П. Победоносцева, писатель) в одной из своих повестей изображает типичную няню. Та называла девочку, к которой была приставлена, красавицей, красным солнышком, царь-девицею. Каждое утро приносила ей с ранней обедни просфорки, приговаривая: «Здравствуй, моя ненаглядная, мое золото, чисто-сéребро. Бог милости прислал!» Затем она вынимала из платка просвирку и подавала ее