Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Для того чтобы выманить Сташевского из Барселоны в Москву, пишет Кривицкий, в заложники взяли его 19-летнюю дочь. Она вместе с матерью, Региной Сташевской, работала в советском павильоне на Всемирной выставке в Париже. В июне 1937 года дочери Сташевского поручили сопровождать в Москву экспонаты выставки. Она уехала и исчезла. Вскоре после этого в Москву был вызван Сташевский. Он выехал, как сообщает Кривицкий, вместе с Берзиным и проехал через Париж в невероятной спешке, даже не повидавшись с женой. Кривицкий разговаривал по телефону с женой Сташевского, и та была очень встревожена тем, что телефон в московской квартире не отвечает. Через несколько недель она получила от мужа короткую записку с просьбой срочно приехать в Москву. Регина Сташевская немедленно выехала из Парижа в Москву. «Больше ничего мы о ней и ее семье не слышали», – заключает Кривицкий.
Марыля Краевская со слов знакомой Регины, с которой встретилась в ГУЛАГе, так описывает события: «В одном из этапов прибыла соседка по квартире Регины Сташевской. У Регины осталась дочь, Лолота, 17 лет. Регина – француженка, муж – поляк. Лолота закончила десятилетку, была в комсомоле. Сначала арестовали отца, его вызвали из Парижа, где он заведовал Советской торговой выставкой. Арестовали на вокзале в Москве. Регина была в Париже, ждала писем мужа. Через месяц получила письмо, где он просил ее вернуться. Это письмо Сташевского заставил написать следователь в тюрьме. Регину арестовали на глазах Лолоты на вокзале. Лолота осталась одна. Из комсомола ее исключили, из института тоже. На ноябрьские праздники она договорилась с друзьями провести праздник вместе. Но друзья позвонили и сказали, что не придут, так как ее родители – враги народа. Тогда Лолота пошла в ванную комнату, открыла газ и отравилась. Регине мы ничего не сказали, пусть живет надеждой, как все мы».
В рассказах Кривицкого и Краевской много расхождений: не совпадает возраст Лолоты, непонятно, была она с матерью на выставке в Париже или нет, был Сташевский вызван в Москву из Парижа или из Барселоны, – но оба согласны в том, что Сташевского арестовали сразу по возвращении в Москву и что именно его письмо заставило его жену вернуться в СССР. Регина Сташевская выжила в ГУЛАГе. В годы хрущевской оттепели она добилась реабилитации мужа. Реабилитационные документы свидетельствуют, что Артура Сташевского арестовали 8 июня 1937 года. НКВД обвинил Сташевского в том, что он являлся членом «Польской организации войсковой», которая в 1920–1930‐х годах якобы вела диверсионно-шпионскую деятельность против СССР в интересах польской разведки. По этому сфабрикованному НКВД делу были арестованы многие польские политэмигранты и поляки в органах госбезопасности и армии, а также руководящие работники других национальностей, имевшие связи с Польшей. В закрытом письме ГУГБ НКВД СССР «О фашистско-повстанческой, шпионской, диверсионной и террористической деятельности польской разведки в СССР» от 11 августа 1937 года, подписанном Ежовым, Сташевский, в частности, обвинялся в том, что использовал свое пребывание в Берлине в 1923 году для срыва Гамбургского восстания. Сташевский, очевидно под пытками, признал свою вину. Военная коллегия Верховного суда СССР 21 августа 1937 года приговорила его к расстрелу. В тот же день приговор был приведен в исполнение. Сопоставление дат свидетельствует, что в момент казни и несколько месяцев после нее Сташевский все еще оставался членом партии. Его исключили 1 ноября 1937 года. Партийная бюрократия не поспевала за количеством и скоростью расстрелов.
За один год работы Торгсин собрал внушительный тоннаж серебра! Однако он разочаровал руководство Торгсина, которое рассчитывало получить в голодном 1933 году почти в два раза больше, около 3 тыс. т чистого серебра. Причина «неуспеха», видимо, состояла в позднем начале серебряной скупки. К тому моменту, когда сеть скупочных пунктов серебра была развернута по стране, массовый голод уже отступил. Перевыполнение плана по золоту, скупка которого началась в 1931 году и ко времени массового голода была хорошо развита, с лихвой покрыло недобор серебра. Если бы Торгсин начал скупать серебро в 1931 году, то заготовил бы больше. Люди старались бы пережить голод за счет продажи менее ценного серебра, но золотые горы в Торгсине в этом случае могли оказаться значительно меньше.
Всего за время существования скупки Торгсин купил у населения серебра на 41,1 млн золотых рублей. Статистика не позволяет точно оценить серебряный тоннаж и «припек», но приведенные выше данные за 1933 и 1934 годы позволяют утверждать, что чистая прибыль государства из‐за разницы скупочных и мировых цен на серебро и неоплаты населению скрытого в лигатуре серебра золота составила миллионы рублей в валюте.
Прибыльной для государства была и скупка бриллиантов. Летом 1933 года, готовясь начать операции, Наркомвнешторг планировал установить скупочные цены на бриллианты в среднем на 40% ниже мировых. В действительности разрыв был больше. Кроме того, из‐за неопытности и неуверенности приемщики страховались тем, что занижали и без того низкую цену. Руководители Торгсина, обсуждая результаты первых месяцев бриллиантовой скупки, назвали прибыль от этих операций «чрезмерной», но вскоре победные реляции сменились разочарованием. Голод отступил, а низкие цены не стимулировали сдачу – люди теряли интерес к Торгсину. В декабре 1933 года, пытаясь поддержать бриллиантовую скупку, Торгсин повысил скупочные цены на бриллианты на 50%, но и после этого, по признанию руководства, разрыв скупочных и мировых цен оставался значительным.
Объясняя столь низкие скупочные цены, торговцы ссылались на неустойчивую конъюнктуру мирового рынка драгоценных камней, но требовали от оценщиков работать так, чтобы у сдатчиков не создалось впечатление, что их камни «заценивают». Представление о скупочных ценах дают прейскуранты Торгсина58. Люди сдавали главным образом мелкие камни весом до 1 карата. По сообщению и. о. председателя Торгсина Г. И. Муста (февраль 1934 года), крупные бриллианты составляли в скупке лишь 11%, а самые мелкие «меле» – 44%. Однако, по мнению руководства Торгсина, для «мобилизации массы валютных ценностей» мелкие бриллианты представляли не меньший интерес, чем крупные.
Каков был бриллиантовый «припек»? Документы свидетельствуют, что государство продавало камни на мировом рынке в несколько раз дороже цены скупки. Так, за бриллианты, купленные с 12 сентября 1933 года до 14 января 1934 года, Торгсин заплатил владельцам 340 тысяч рублей, а проданы они были за 802,8 тысяч рублей. К марту 1934 года Торгсин заплатил сдатчикам бриллиантов 672 тысячи рублей, в то время как реализационная стоимость этих камней, по подсчетам Коверкустэкспорта, занимавшегося их продажей, была более чем в два раза выше – 1,4 млн рублей.
Оценивая бриллиантовый «припек», следует сказать, что, несмотря на значительный разрыв скупочных и мировых цен и высокую прибыльность, государство не получило от бриллиантовых операций значительных сумм. Скупка бриллиантов началась поздно, в августе 1933 года, а развернулась в 1934 году, после окончания массового голода, поэтому люди не видели особой нужды расставаться с ценностями. Торгсин скупил бриллиантов всего лишь на 5 млн рублей (по цене скупки). В финальном отчете Торгсина бриллианты даже не заслужили отдельной строки, а показаны вместе с платиной.
