– Что случилось, Дэнни? – спрашиваю я в своей манере.

Я не знаю, какой оборот примет разговор, поэтому решаю использовать проверенные методы. [Оглядываясь назад, могу сказать, что мне стоило начать со слов: «Привет, ужасный маленький кретин». Но век живи, век учись.]

Дамблдор с интересом наблюдает за нами. Дэнни проводит руками по своим спутанным волосам, которые сейчас напоминают дреды. Я подумываю о том, чтобы прочитать ему лекцию о культурной апроприации[43], но не решаюсь.

– Я просто… хотел тебя увидеть, – наконец говорит он. – Убедиться, что у тебя все в хорошо, несмотря на происходящее.

Лучше поздно, чем никогда.

Мы почти не говорили с тех пор, как он предложил мне помощь. Даже когда в BuzzFeed впервые написали статью о фотографии, он держался на расстоянии. И теперь мне кажется, что уже слишком поздно и этого будет недостаточно, но, думаю, Дэнни заслуживает шанса исправить ошибку. Мы же так долго дружим. Он словно член моей семьи, и ему тоже сейчас тяжело.

– О, знаешь, у меня все в порядке. Ситуация отстойная. Но, ты знаешь, все хорошо.

Это преуменьшение, и оно звучит так же глупо, как утверждение, что ситуация на Ближнем Востоке «слегка напряженная», но я не в настроении вдаваться в подробности.

Честно говоря, Дэнни выглядит ужасно. Его кожа шелушится, как засохшее печенье, а глаза красные. Я думала, я запатентовала подобный вид в прошлом году, когда Аджита уехала изучать швейное дело в летний лагерь, а я так сильно скучала, что практически не спала. Поэтому видеть Дэнни в таком состоянии удивительно.

После нескольких секунд неловкого ерзанья и рассеянного перебирания крошек от тоста, оставшихся на столе [у Дамблдора чуть не случается припадок, и он их буквально всасывает], Дэнни говорит:

– Хорошо. Я рад. Просто… просто хотел, чтобы ты знала… что я прощаю тебя, Из.

Такого я не ожидала. Насколько мне помнится, я никак его не обижала, только если своим поцелуем, который больше не должен повториться. По-моему, мне никто не запрещал целоваться, парни вообще делают это все время. Может, не стоило делать это с лучшим другом, но так уж получилось.

– Меня… что? – В этот раз я и в самом деле теряю дар речи.

– Я прощаю тебя. Правда. Все хорошо.

– Но… почему?

– Потому что не хочу, чтобы мы враждовали. Только чтобы мы были вместе… – Он замолкает, увидев ярость на моем лице.

– Нет, я имею в виду – за что ты меня прощаешь? – с раздражением уточняю я.

Он вопросительно смотрит на меня сквозь свои очки, которые необходимо протереть.

– За все.

Может, из-за усталости или гормонов, или это стало последней каплей в моей чаше терпимости ко всякому дерьму, но я еле сдерживаюсь, чтобы не врезать ему.

– Что ты подразумеваешь под «все», Дэнни? Ну же.

– Ну, ты знаешь, – заламывая руки, говорит он. – За устроенный скандал. За то, что спала с кем попало. За обман. За встречи с Аджитой без меня. За отправку откровенного фото. За поцелуй с Карсоном у меня на виду. За растоптанные цветы. За обращение со мной как с дерьмом из-за предложения помочь деньгами. Ты хочешь, чтобы я составил список?

– Звучит так, словно он у тебя уже есть, – огрызаюсь я.

– Что с тобой? Я пытаюсь быть хорошим.

– В точку! Ты «прощаешь» меня за то, как ведет себя любой парень в старшей школе. И все потому, что ты такой «хороший парень».

– Что это значит?

– Ты хоть раз задумывался, что мне не нужно твое прощение за все это? – спрашиваю я. – Мы не вместе, Дэнни. Я могу встречаться с кем захочу. И мне не обязательно получать твое одобрение, чтобы принять решение, что делать со своим телом. Так что засунь свое прощение себе в задницу.

Я не оставляю надежды, что сейчас он отступится – спрячет голову в руках, на глаза набегут слезы, полный джентельменский набор, – но он, очевидно, в таком же боевом настроении, поэтому рычит, как Римус Люпин в полнолуние, и говорит:

– Знаешь, после всего, что я для тебя сделал, ты должна быть благодарна, что в твоей жизни есть такие люди, как я. Не каждый парень будет мириться с подобным дерьмом, не говоря уже о том, чтобы быть с тобой. А остальные? Где они сейчас? Может, рассказывают на CNN, что ты пустышка?

ТЫ ИЗЗЗЗЗДЕВАЕШШШШЬСЯ НАДО МНОЙ???

– Должна быть благодарна? – кричу я. – За то, что ты унижаешь меня с уважением? Проваливай из моего дома, Дэнни. Прямо сейчас.

Клянусь, я слышу сквозь стену, как Бэтти шепчет: «Проклятье!» Хотя, учитывая мои невероятные усталость и разочарование, мне могло и показаться.

К его чести, он уходит.

И сейчас я сижу в кафетерии, пересказывая все в подробностях Аджите. Она так же злится на него, как и я из-за ее наклонностей питбуля, и мечтает провести ему ректальный экзамен бутылкой кетчупа, когда ее телефон гудит. Она опускает взгляд – и тут же на ее лице появляется ужас.

– Что? Что случилось? – спрашиваю я.

– Без паники… – медленно говорит она. – С этого лучше начинать всегда.

Она кусает нижнюю губу, водя глазами по экрану. Затем, даже не глядя на меня, в неверии качает головой и говорит:

– Карсон Мэннинг продал свою историю.

Сердце ухает к пяткам, как камень с горы.

– Продал свою историю? Какую историю?

А затем наступает худший момент в моей жизни. Она морщится.

– Ты сказала ему, что я лесбиянка?

16:44

Карсон дал интервью одной из региональных газет. Они попросили его рассказать свою историю, так как он миллион раз упоминался в блоге «Шлюха мирового класса», а он на это решился, скорее всего, потому, что ему нужны были деньги или у него нет души. И все им рассказал.

Все-все. Не только свое мнение по поводу дерьма, которое уже всем было известно, например о той роковой вечеринке [как ни странно, он не упоминает, что наш секс длился менее сорока пяти секунд] и моих интимных фотографиях, но и то, что произошло между нами с того времени. Как я написала ему сообщение с извинениями, тем самым, если верить статье, признавая свою вину. Как встречалась с ним на баскетбольной площадке. Про мои дурные шутки о Фритцлях.

Есть и цитата, в которой он называет меня шлюхой.

А еще в статье – скриншоты нашей переписки.

«Эй, твоя подруга Аджита же ни с кем не встречается? Один из моих товарищей по команде хочет пригласить ее на свидание».

«Она и правда ни с кем не встречается! Но я не уверена, что твердые пенисы – это ее тема. И мягкие тоже. Думаю, пенисы вообще не ее любимый вид гениталий».