— А я вам снова повторяю — мне ни гарантий, ни обещанийне надо. Я же объяснил, что мои мотивы совсем иные… Впрочем, одну просьбуможно?

Клебовников мгновенно насторожился.

— Да я сейчас совсем о другом, — заметив реакциюсобеседника, махнул рукой Бессонов. — Может быть, этого и не стоилоговорить, но… У нас с Аллой были очень сердечные отношения, только вот я,признаюсь, был к ней неравнодушен. Как мужчина.

— По‑моему, и она к вам была неравнодушна. Какженщина, — грустно усмехнулся Клебовников и тут же поспешно добавил: —Простите.

— Я только хотел спросить у вас… Ведь вы последний, ктоее видел… Расскажите мне о… Господи, даже не знаю, зачем все это! —Сильвестр резко отвернул голову к окну.

— Ничего, я понимаю, — Клебовников немногопомолчал, качая в руке пустую чашку. — Мы в тот день решили поужинатьпосле работы в ресторане. Нас же дома не ждет никто. Да еще надо было обсудитьнесколько вопросов, а то в редакции не всегда получается, там ведь с утра довечера бедлам, не поговоришь спокойно. А так — приятное с полезным… Мы и сидели‑тонедолго. Алла жаловалась, что недосыпает, а назавтра вставать рано — у неепервая встреча на девять утра была назначена. Дошли до стоянки вместе. Холоднобыло, мороз, снег, да еще темновато там. Я хотел, чтобы она первая поехала, нотут ей позвонили, и она мне махнула рукой — поезжай, мол, пока.

Николай замолчал, словно собираясь с мыслями. Потом тиховздохнул:

— Вот и все.

Осторожно вошедшая в комнату Майя, воспользовавшись паузой вразговоре, поинтересовалась у гостя:

— Вам кофе еще сварить?

Клебовников, словно очнувшись, тряхнул головой и едвазаметно улыбнулся Майе:

— Да, только покрепче, пожалуйста. — И дождавшись,пока она скроется за дверью, обратился к Сильвестру. — А теперь вот я хочузадать вам один вопрос. Можно?

Тот сделал рукой приглашающий жест.

— Каюсь, но когда я согласился к вам приехать, имелвстречный интерес. Алла перед смертью мне сказала, — так, вскользь, —что вы каким‑то образом причастны к расследованию убийства Иры Аршанской.Это правда?

Сильвестр ограничился молчаливым вежливым кивком.

— Вы сотрудник милиции или частный детектив?

— Ни то и ни другое.

— А что же тогда?

— Консультант на общественных началах. Такой, знаете,не очень добровольный помощник.

— А как же быть со смертью Аллы?

— Ну… Этим милиция занимается.

— А вы?

— Что — я? У меня и полномочий никаких нет. Сижу вотдома почти безвылазно, размышляю. Разве что они сами обратятся ко мне.

— Просто я могу рассказать нечто такое, что, возможно,поможет расследованию.

— Почему мне? Кстати, а следователю вы это ужерассказали?

— Никому я это не рассказывал, — взглядКлебовникова, устремленный на Бессонова, мгновенно стал неприветливым иколючим. — Я и вам‑то рассказать решил только сейчас. Присматривался— стоит ли это делать, тот ли вы человек.

— Решили — тот?

— Не знаю. Но больше вроде бы и некому. К тому же у васк Алле особое отношение.

— Почему все‑таки не в милицию?

— Вы сейчас все поймете. Я бы хотел, чтобы к моимсловам отнеслись серьезно, хотя это и нематериальные улики, а наблюдения,случайные впечатления. Короче говоря, однажды в сумочке у Аллы я увиделпистолет.

Мельком, совершенно случайно. Про пистолет, кстати, яследователям сообщил. Просто голый факт.

На самом же деле есть еще кое‑что. Когда я в первыйраз пистолет заметил, сразу спросил — это твой? Она засмеялась и сказала — нет,поиграть взяла. А когда я через какое‑то время попробовал вернуться кнеприятной теме — спросил про пистолет — она разозлилась и сказала, что мнепомерещилось. Но это не все. Раза три, хорошо выпив, она говорила вещи, откоторых мне становилось не по себе.

— Что именно?

— Дословно не воспроизведу, но за смысл ручаюсь — онаочень кого‑то боялась. Причем настолько, что готова была нанимать охрану,менять имя и даже уехать жить в другую страну с другим паспортом. Но потом всепроходило, и она не желала разговаривать на эту тему. Ну, и как, по‑вашему— могу я все это милиции рассказывать? Милиции фамилии подавай. Кого боялась?Почему? Знаете, что получится? Я расскажу, меня же потом будут допрашивать допосинения.

— Наверное, вы правы, — вздохнул Сильвестр, —но что это нам дает, кроме неясных подозрений? Допустим, были причины бояться.А если это фобии — проклятье жителей мегаполисов?

— Я подумал: вдруг пригодится. Что ж, спасибо загостеприимство и за информацию — обдумаю. А насчет того, что ярассказал, — думайте уже вы. Если потребуюсь, звоните, буду рад слышать.

И, пружинисто поднявшись с кресла, Николай направился квыходу. Уже прощаясь с гостем, Сильвестр хотел было спросить его про страннуюмашину и человека в черном. Но не стал — зачем преждевременно его напрягать?Слежка за человеком — не шутка, тут надо все трижды проверить.

Когда за Николаем закрылись двери лифта, Бессонов быстроотправился на свой наблюдательный пункт — кокну. Подозрительный «Жигуль» стоялвсе там же. Как только машина Клебовникова тронулась с места, он немедленнотронулся следом.

Надо было убедиться — и он убедился. Слежка, причемдемонстративная. Интересно, знает ли о ней Клебовников? Если нет, надопредупредить. Если знает, пусть расскажет, в чем дело. Хотя бы Стасу Половцеву.А если, не дай Бог, это подготовка еще одного преступления? Не связана ли этаслежка с убийством Аршанской и Белояровой? Тревожных вопросов возникломножество, и откладывать разговор было просто опасно.

Сильвестр набрал номер Клебовникова.

— Николай, это Бессонов. Вам удобно сейчас говорить?

— Да, конечно. А что случилось?

— Только не удивляйтесь. Вы за собой слежки незамечали?

Возникла пауза, и Сильвестр подумал, что связь прервалась.Но голос Клебовникова неожиданно вынырнул из тишины:

— Вы меня застали врасплох. За мной следят?

Ему было неприятно обманывать Сильвестра, но по‑другомуон не мог. Слежка не имела никакого отношения к редакционным убийствам, это онзнал точно. Она касалась его одного, и он не хотел, чтобы в его личные делалезла милиция или частные консультанты.

— Голову на отсечение давать не стану, — ответилмежду тем Сильвестр. — Но… Вряд ли я ошибаюсь. Темные «Жигули», мужчина вчерной куртке и спортивной шапочке. Так вы знаете, видели?

Ну откуда? Я назад не смотрю. Слушайте, это неприятно.Учитывая обстоятельства… Может, мне в милицию заявить? Или прямо подойти кэтому, в шапочке, и в лоб спросить, чего ему надо?