Ванзаров не утерпел, спрыгнул и опередил пролетку.

– Где участковые, где пристав?! – крикнул он на ходу.

В ответ Лебедев смачно и витиевато выругался.

– Эти… дело явились состряпать! Предлагали мне пустой лист подписать! Вот ведь… – Последовали крепкие обороты, после чего Лебедев заметил Скабичевского. – А это еще что такое?! Этот индюк на замену тех сморчков прислан?! Так я быстро ему втолкую основы криминалистики… – Все это было сказано так громко, чтобы сомнений не осталось, кого это касается.

Скабичевский растерянно молчал, не решаясь приблизиться. Он не мог взять в толк, в чем его подозревают и куда делись его коллеги. На лице его читалось нечто вроде: «Что за чушь тут творится, господа?» Чтобы вникать в тонкие эмоции, время было не лучшее. Великий криминалист настолько разгорячился, что его пришлось оттащить в сторону. Скабичевскому светила свежая травма, и опять безвинно. Видно, утро для него выдалось несчастливое.

Впрочем, способность слышать к Лебедеву вернулась достаточно быстро. Узнав обстоятельства, он бросил попытки сломать что-нибудь в теле участкового, обмяк и совсем помрачнел. Ванзаров не мог припомнить, чтобы его жизнерадостный друг выглядел столь печально.

– Что с вами, Аполлон Григорьевич? Я вас не узнаю…

Лебедев тяжко вздохнул.

– Вчера вы себя ругали… А сегодня меня надо не ругать, а прямо выпороть, как гимназиста… Не послушал вас, не поверил. Если бы знать… Взял бы ведро водки и сидел бы с Иваном Федоровичем до утра. Ничего бы не было. Жалко, горько и стыдно… Проворонили мы с вами, коллега…

– Кто-то поспешил… – сказал Ванзаров.

– Ну и зачем кому-то несчастный старик сдался?

– Нужно было свести риск на нет: вдруг Федоров на самом деле выйдет на площадь и начнет каяться? Вдруг сболтнет что-то лишнее?

– Бедный Иван Федорович…

– Лучшим отмщением ему будет ваша работа. Опять, как и с барышней Нольде? Все в пурпуре?

– Успело подсохнуть… – ответил Лебедев. – Я зашел к нему в половине седьмого. Убийство произошло в самую глушь: между двумя и тремя часами ночи… А вы что делали в это время?

– Спал как убитый, – признался Ванзаров. – Что нашли?

– Взгляните для начала сами… А этот тут будет торчать? – Кажется, теперь Лебедев испытывал к сотрудникам участка явную недоброжелательность.

– Николай Семенович толковый и дельный специалист, – нарочно громко сказал Ванзаров. – Он откроет дело и будет его расследовать. И мы ему поможем…

На призыв Скабичевский откликнулся с большой неохотой.

Жилище гениального ученого мало в чем изменилось. Такой беспорядок трудно испортить или сделать еще больше. Скабичевский озирался по сторонам, но предпочел держаться сзади и тяжело дышал, прикрывая нос ладошкой. Тяжелый запах набрал силу. Они вошли в гостиную. Рядом с диваном лицом в бурой луже, под которой скрылись драный ковер и пол, лежал Федоров. Массивное тело согнулось, как от боли в желудке, а руки вывернулись наподобие крылышек цыпленка. Из-под домашнего халата торчали голые пятки.

Как ни крепился Скабичевский, но долго терпеть такое зрелище не смог, отвернулся. Его все сильнее мучил нервный кашель.

– По какой статье будете возбуждать дело? – спросил Ванзаров.

– Убийство… – чиновник сдержал рвотный рефлекс. – С отягчающими…

– Разумно. Как думаете, что тут произошло?

– Похоже на убийство Нольде…

– Нельзя не согласиться. Только кровь слилась аккуратнее. Учится на ошибках. Или боялся запачкаться… Одного не пойму: Федоров куда сильнее барышни, мог оказать сопротивление. Как с ним-то удалось справиться?

– Наверное, зашел за спину и нанес удар… – Скабичевский зажал рот.

– Блестящее наблюдение, Николай Семенович! А говорили, что ничего не умеете! Какой из этого можно сделать вывод?

– Убийца знал Федорова…

– Конечно! Федоров впустил его в дом, как хорошего знакомого… Следов борьбы в прихожей нет. И в гостиной тоже. Убийца вошел гостем, Федоров, не ожидая опасности, сел в кресло, собирался выпить, на столике нетронутая рюмка. О чем-то заговорили. Убийце оставалось зайти сзади. И все было кончено. Тело свалилось на пол. Кровь сделала остальное. Надо осмотреть дом… Вы со мной?

Выдержка Скабичевского истощилась. Извинившись, он вышел на свежий воздух. Останавливать его Ванзаров не стал. Чиновник полиции и так смог перешагнуть через себя. Требовать от него большего – жестоко.

Из гостиной можно было попасть в кабинет, спальню и лабораторию. Ванзаров начал с последней. Обитель химических изысканий Федорова оказалась переделанной кухней. Дровяная плита, обложенная кафелем, служила лабораторным столом. Печь для обжига, из которой выходила вторая труба дома, была пристроена рядом. Порядок здесь держался не в пример жилым комнатам. Колбы, реторты, горелки и множество форм для отливки были вычищены и находились на своих местах. Пыли не заметно даже на верхних полках. Книжный стеллаж заполнен томами по химии и металлургии. Ничего похожего на сочинения алхимиков в собрании не нашлось. Впрочем, как и следов обыска. Результаты опытов убийцу не интересовали. Проверив асбестовые корытца, в которых можно плавить металл, Ванзаров не нашел и блестящей пылинки. Ничего похожего на пирит или золотой песок. Зато его добычей оказалась изрядная стопка «Рабочих журналов», в которых отмечаются все этапы и действия экспериментов. Судя по датам на этикетках, сведения собирались последние пять лет. Наверняка Лебедев сюда уже заглядывал и осмотрел подробно.

Следовало осмотреть кабинет. Место научных размышлений Ивана Федоровича отличалось от гостиной только наличием книг. Свалка на рабочем столе и густой слой мусора под ним говорили о том, что хозяин не заботился о земных удобствах. Да и вообще давненько сюда не заглядывал. Найти в таком беспорядке следы, если они и были, труднее, чем былинку в лесу.

В спальне Федоров бывал чаще. Вот только в последнюю ночь прилечь не успел. Одеяло откинуто на пол, на простыне виднелись хлебные крошки, а на тумбочке сохли остатки чая. Как видно, с позавчерашнего утра, когда Иван Федорович позавтракал в постели. Прошлое утро он спал как убитый, ногами на диван, а головой на полу. Сегодня позу поменял и убит был на самом деле. Во всяком случае, убийце в спальне делать было нечего. Оставалось еще раз осмотреть жертву.

Вернувшись в гостиную, Ванзаров приблизился к застывшей луже и присел у самой кромки, вглядываясь в тело. Очевидно, Федоров не предполагал так плохо закончить вечер. Под халатом у него был все тот же костюм-пижама, в котором он блистал на посиделках. На столике поместился полупустой графинчик, тарелки с объедками и еще одна пустая рюмка. Кому-то он предложил выпить, но гость отказался. Ничего необычного в этом натюрморте не было. Под столом, куда падали остатки еды, виднелась скомканная бумажка, вероятно, какой-то мусор. Пятно крови не успело достать до нее. Дотянувшись, Ванзаров бережно ее развернул. Это была записка. Даже не записка, а пометка из двух слов. Слова казались полной бессмыслицей. Кто-то в гневе скомкал и швырнул их на пол. Клочок аккуратно разместился во внутреннем кармане пиджака. Для следствия Скабичевского потеря невелика.