Шреефогль кивнул.

— И с чего же вы решили, что человек тот был кем-то важным?

Симон пожал плечами.

— Солдат для чего-нибудь нанимают, такая у них работа. А чтобы оплатить услуги четверых наемников, нужно немало денег. Вопрос только в том, для чего их наняли… — Он наклонился поближе к Шреефоглю и тихо спросил: — Где вы были в прошлую пятницу?

Якоб спокойно выдержал взгляд лекаря.

— Вы заблуждаетесь, если считаете, будто я как-то причастен к этому, — прошипел он. — Они мою дочь похитили, не забывайте.

— Где вы были?

Аристократ откинулся в кресле и, казалось, задумался.

— Я отправлялся в цех, — сказал он наконец. — Там забилась труба, и мы до поздней ночи пытались ее прочистить. Можете, если хотите, спросить рабочих.

— А вечером, когда сгорел склад? Где вы были тогда?

Якоб Шреефогль ударил по столу, так что подскочила миска с пряниками.

— Мне надоел ваш допрос! Моя дочь пропала, вот что волнует меня. До ваших погромов и строек мне дела нет. А теперь убирайтесь из моего дома, сейчас же!

Симон попытался его успокоить:

— Я просто пробую каждую зацепку, какую найду. Я тоже не знаю, как это все связано, но как-то связано. И дьявол этот — ключ ко всему.

В дверь постучали. Так как Шреефогль все равно уже вскочил, он прошел несколько шагов к двери, резко ее распахнул и грубо спросил:

— Что еще?

Перед дверью стоял маленький мальчик лет, наверное, восьми. Симон встречал его. Это был ребенок Гангхофера, пекаря с Куриного переулка. Он боязливо уставился на аристократа.

— Вы советник Якоб Шреефогль? — спросил он робко.

— Да, я. Что ты хотел? Давай живее! — Шреефогль вознамерился уже захлопнуть дверь.

— Отец Клары Шреефогль? — спросил мальчик.

Советник замер.

— Да, — прошептал он.

— Мне велели передать, что с вашей дочерью все хорошо.

Шреефогль нагнулся и притянул к себе мальчика.

— Откуда ты узнал?

— Я… я… мне нельзя говорить. Я обещал!

Якоб схватил малыша за грязный воротник и поднял его прямо перед собой.

— Ты видел ее? Где она? — закричал он ему в лицо.

Мальчик дрыгался и пытался вырваться из рук Шреефогля.

Вмешался Симон. Он достал монетку, высоко подбросил ее и стал крутить в пальцах. Мальчик уставился на нее и стал следить зачарованным взглядом.

— Твое обещание не должно тебя связывать. Ты же не давал христианской клятвы, так ведь? — успокоил его Симон.

Мальчик покачал головой. Шреефогль осторожно отступил в сторону и теперь в ожидании переводил взгляд с одного на другого.

— Итак, — спросил Симон. — Кто тебе сказал, что с Кларой все хорошо?

— Это… это София, — прошептал малец, не упуская монету из вида. — Рыжая девочка. Поймала меня у пристаней и рассказала. И дала мне яблоко, чтобы я все передал.

Симон ободряюще погладил мальчика по голове.

— Ты все правильно сделал. А София не сказала тебе, где Клара сейчас?

Мальчик боязливо покачал головой.

— Это все, что она сказала. Клянусь святой Богородицей!

— А София? Где она сейчас? — спросил, в свою очередь, Шреефогль.

— Она… она сразу убежала. Через мост и в лес. Я глядел ей вслед, но она бросила в меня камнем. Тогда я сразу отправился к вам.

Симон искоса посмотрел на Шреефогля.

— Думаю, он говорит правду.

Якоб кивнул.

Симон собрался было вручить мальчику монетку, но Шреефогль потеснил его, залез в собственный кошелек, достал оттуда блестящий серебреник и протянул малышу.

— Он твой, — сказал он. — Получишь еще столько же, если выяснишь где прячется София или моя Клара. Мы не хотим зла Софии, понимаешь?

Мальчик схватил монету и сжал ее в правом кулачке.

— Дру… другие ребята говорят, что София ведьма и ее скоро сожгут вместе с Штехлин, — пробормотал он.

— Не надо верить всему, что говорят другие дети, — Шреефогль подтолкнул его. — А теперь беги. И не забывай, что это наша тайна, понял?

Мальчишка кивнул. В следующую секунду он уже исчез, сжимая сокровище, за ближайшим углом.

Шреефогль закрыл дверь и взглянул на Симона.

— Она жива, — прошептал он. — Клара жива! Надо сейчас же рассказать жене… Простите меня.

Он спешно стал подниматься по лестнице, но на полпути остановился и снова взглянул на Симона.

— Вы дороги мне, Фронвизер, — сказал он. — Как и прежде. Разыщите дьявола, и я щедро вас отблагодарю. — Он улыбнулся. — При случае можете, если захотите, заглянуть в мою небольшую библиотеку. Полагаю, там найдется несколько книг, которые вас заинтересуют.

И торопливо пошел наверх, в спальню, к жене.

Суббота, 28 апреля 1659 года от Рождества Христова, полдень

Симон постоял с полминуты в вестибюле, не в силах ступить и шагу. Мысли вихрями проносились в голове. Наконец он решился и, выбежав из дома, пустился по Крестьянской улице и дальше к рыночной площади. Юноша задел нескольких торговок, едва не опрокинул хлебный ларек и, не обращая внимания на ругань и проклятия, миновал амбар и помчался к Речным воротам. Через несколько минут он уже был у реки, проскочил мост, оставил по левую руку сгоревший склад и поспешил по дороге, ведущей от пристаней в Пайтинг.

Совсем скоро Симон достиг опушки леса. Дорога в полдень обезлюдела, большинство повозок еще ранним утром отправили к реке. Слышалось пение птиц, время от времени в глубине леса трещали ветки. Не считая этого, вокруг царило спокойствие.

— София!

В тишине голос Симона прозвучал одиноко и приглушенно. Так, словно звук его уже через несколько метров поглотил лес.

— София, ты слышишь меня?

Он проклинал самого себя за свою идею. С тех пор как девочка убежала в лес в этом направлении, прошло, должно быть, не более получаса. Однако с трудом верилось, что она его слышала. Она могла быть уже далеко, очень далеко отсюда. И, кроме того, кто сказал, что София хотела его услышать? Вполне возможно, что она вот прямо сейчас сидит на какой-нибудь ветке и наблюдает за ним. Девочка сбежала, ее подозревали в колдовстве и пособничестве ведьме. Она сирота без всякого имени, и не было свидетелей, которые за нее вступились бы, поэтому очень даже вероятно, что ее отправят на костер вместе с Штехлин, пусть ей и двенадцать лет. Лекарь слышал о процессах, на которых по обвинению в колдовстве сжигали детей и помладше. Так что с какой стати ей сейчас показываться на глаза?