При виде иероглифов шумер Гильгамеш онемел от восторга: в отличие от письменности его родной страны, эти знаки напоминали собой птиц, животных, части людского тела, небесные тела, различные предметы быта — словом, воплощали в себе все многообразие творения. Он тоже перенял от Старика основы новой письменности и изображал эти знаки на своих работах с благоговением и тщанием. Что до Повелителя кремня и его мастеров, то и они стали вырезать на камне иероглифы.

— Даже не думал, что ты можешь так увлечься, Старик! — иронично заметил Скорпион.

— А вот и ты! Куда ты запропастился? Царь всюду тебя ищет!

— Я развлекался. Разве победитель не имеет права себя порадовать?

— Когда у нас столько работы…

— Не слишком ли ты усердствуешь, Старик?

— Это занятие мне нравится. Неужели воевать лучше?

— Только война дает настоящую радость. Остальное — скука!

— Что ж, будем надеяться, что с возрастом ты станешь мудрее.

— Заруби себе на носу: я никогда не постарею!

— Не забудь, что тебя ждут во дворце.

* * *

Густые Брови только что представил царю свой план оборонительных укреплений. Скорпион бросил на него презрительный взгляд:

— Кого нам бояться?

— За работу, генерал! — приказал царь.

Густые Брови удалился. Скорпион налил себе пива.

— Я виделся с Предком, — сказал ему Нармер. — И решил, что нам с тобой нужно как можно скорее поговорить.

— Последние пару ночей я провел с молодой похотливой крестьяночкой, а днем спал, купался в реке и ел разные вкусности. Но, судя по твоему встревоженному лицу, время отдыха истекло. И это прекрасная новость! Мы снова будем сражаться!

Нармер посмотрел на него с удивлением.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Не притворяйся наивным! Кочевники только и думают, как бы нам отомстить. Они наверняка уже собирают новую армию. Единственный выход — опустошить Ливию. Когда с этой стороны нам перестанут угрожать, я займусь остальными и сотру с лица земли все племена, которые рано или поздно могут на нас напасть.

Царя услышанное ошеломило.

— У нас одна-единственная цель, Скорпион, — упрочить мир.

Его названый брат расхохотался.

— Оставь эти красивые слова для олухов! Мы с тобой вместе прошли долгий путь к власти. Чтобы сохранить ее, придется постоянно сражаться, потому что только война делает авторитет правителя бесспорным!

— Я говорю искренне, Скорпион! Объединение Двух Земель, Севера и Юга, — вот моя первоочередная цель. Это — шестой этап пути, который повелел мне пройти Предок.

— И это будет легко сделать, если прибегнуть к помощи армии и уничтожить всех потенциальных мятежников!

— Ты хочешь, чтобы на смену тирании ливийцев пришла наша?

Скорпион посмотрел своему названому брату в глаза.

— Не обманывай себя, Нармер! Война никогда не закончится, она и не должна заканчиваться! Борьба в сердце любого живого существа, она направляет нас и вдохновляет! Твой мир — всего лишь тошнотворное слабосилие. Жестокость правит всюду, на небе так же, как и на земле, и без нее невозможно побеждать!

— Неужели тебе по душе бури и грозы?

— А что, если и так? Не они ли — проявление настоящей мощи, без которой твое правление будет кратким? Разве не удавалось мне победить в битвах, которые казались проигрышными, и разбивать вдребезги непреодолимые препятствия? Удовлетворившись иллюзорным миром, мы потеряем все преимущества нашей победы. Придерживайся и впредь нашей изначальной стратегии, Нармер, и ты будешь править долго!

— А если я, твой государь, прикажу тебе отказаться от применения насилия?

— Я не подчинюсь приказу, потому что сочту тебя недостойным твоего сана! Людьми невозможно управлять посредством доброты и сострадания. Одумайся, Нармер, вспомни наши сражения!

— Я могу предложить тебе и сражение!

Скорпион был заинтригован.

— Значит, ты все-таки передумал?

— Наш главный враг до сих пор не побежден.

— Уаш мертв, его труп сгорел!

— Ты забыл еще об одном враге.

Скорпион задумался.

— Крокодил! Последний из глав кланов! Он не бросил в бой свои силы, следовательно, планирует продолжить войну!

— Если мы не победим его, он не допустит объединения Двух Земель. Но он осторожен и подозрителен, поэтому найти его логово и уничтожить стражу будет сложно.

— Убить Крокодила… Это уже что-то! Только я требую полной свободы действий!

— Будь по-твоему! Но потом мы с тобой постараемся как можно дольше охранять мир.

— Против нас ополчатся другие враги, Нармер, и я их уничтожу.

— Когда ты увидишь, что царство обретает форму, твоя воинственность поутихнет.

— Этого не будет.

Нармер не знал, что Скорпион продал душу Сету и что жить он мог, только насаждая всюду, где бы он ни был, насилие, оправданное или бесцельное — все равно. Только оно придавало ему сил.

— Посланницы Аистихи помогут тебе найти логово Крокодила, — предложил царь.

— Я не нуждаюсь в помощи престарелой главы безобидного клана. Мы же договорились, что я буду действовать как сочту нужным. Но этой ночью я получу от жизни все возможные удовольствия!

Красивый и энергичный, Скорпион вернулся к Ирис и своим новым подружкам. Лучшие вина потекли рекой, множество желаний были удовлетворены, а на рассвете молодой воин отправился по следу Крокодила.

Нармер же спрашивал себя, удастся ли ему когда-нибудь переубедить Скорпиона. Но пока его названому брату предстояло исполнить опасную и очень важную миссию.

* * *

Этим вечером усталая Аистиха отпустила свой дух блуждать высоко над миром живых. Населенные воспоминаниями об эпохе кланов, облака расступились перед большекрылой птицей. В своем стремительном полете она присоединилась к неутомимому движению планет и вспомнила годы, проведенные рядом со вспыльчивым Быком, так сильно любившим свои просторные земли Севера. Аистиха умела смягчить его нрав, и ее дар провидицы всегда восхищал этого могущественного воина, вынужденного сражаться с парочкой разрушителей, Львом и Крокодилом.

Крылатая душа вознеслась к вечным звездам, излучающим свет творения. Внезапно внимание ее привлекла яркая вспышка, и перед ней появилось лицо Газели.

Жертва жестокого убийства, эта нежная и прекрасная примирительница, сторонница мира, долго не могла обрести покой. Однако через какое-то время Шакал передал ее жалобу богам, и Лев, ее убийца, понес кару. Почему же тогда на лице Газели запечатлелось такое страдание?