– А эта сволочь его отравила! – не сдержался Стас. – Но как?

– А черт его знает? – пожал плечами Лев Иванович. – Вообще-то я на некоторых снимках у него на руке перстень с крупным камнем видел, а под ним так удобно тайничок для яда сделать. Можно предположить, что Васильев захотел пить – он ведь, когда нервничает, много шоколада ест, а уж перед таким разговором он точно нервничал – вот и налил себе воды, а Старков, улучив момент, туда яду и сыпанул. А, как Васильев ушел, стаканчик этот или вымыл самым тщательным образом, или вообще с собой унес, а потом где-нибудь выкинул. Теперь мы этого уже никогда не узнаем.

– А если бы Васильев действительно умер, а его преемник или заместитель нашел бы это заявление? – спросил Петр.

– Такая хитрая лиса, как Старков, выкрутился бы! Объяснил бы, например, что написал в запальчивости это заявление, а Васильев его забрал, чтобы он ненароком прямо с утра не рванул с ним к руководству, чтобы подписать. Или еще чего-нибудь наплел бы! – отмахнулся Лев Иванович.

– Это же надо так полюбить! – восхищенно сказал Стас.

– Ты о ком именно? – поинтересовался Гуров.

– Да об обоих. Только один ради душевного спокойствия любимой женщины готов был жизнь отдать, потому что выжил просто чудом, а второй – стал предателем, – сказал Крячко. – Да-а-а! Страшная это сила – любовь! И на подвиг, и на предательство человека толкнуть может.

– Хватит философствовать, Стас! Тебе это не идет! – сказал Лев Иванович и обратился к Орлову: – Петр! Я думаю, что сейчас, когда дело уже сделано, нам со Стасом самое время извиниться перед Андреем хотя бы по телефону.

– Уже не получится, – грустно сказал Орлов.

– Он что, умер? – с ужасом спросил Стас.

– Типун тебе на язык! – воскликнул Петр. – Просто улетел он для якобы оказания консультативной помощи нашим зарубежным коллегам, а на самом деле, я так думаю, что навсегда. И его можно понять – он же почти всю жизнь за границей в разных странах прожил, ему тамошний образ жизни лучше, чем здешний, известен. Там он как рыба в воде, а здесь – как рыба, выброшенная на берег. Он мне из аэропорта позвонил, чтобы попрощаться, и я заверил его, что дело мы обязательно до конца доведем, и он попросил меня ему о результатах сообщить через одного человека. Ну, я этому человеку позвонил, чтобы узнать, что случилось, и оказалось, что американцы за Андреем спецрейс прислали – не захотели им рисковать, потому что, лети он обычным рейсом, всякое могло бы случиться. Так американец, что Андрея должен был сопровождать… Сволочь! – не сдержавшись, почти крикнул Орлов, но взял себя в руки и продолжил: – Так вот, он заявил, что, мол, у них тоже предатели водятся, но не в таком количестве и не на таком уровне. Так что извинения ваши и все остальное я Андрею смогу только через этого посредника передать.

– Ну, пусть хоть так, – согласился Гуров.

Все время этого разговора и Орлов, и Крячко смотрели на него со всевозрастающей тревогой – им категорически не нравилось ни его физическое состояние, ни душевный настрой.

– Пошли чай приготовим, – решительно заявил Петр, поднимаясь из кресла.

– Сиди, я ему сам помогу, – сказал Стас, отправляясь следом за Орловым, но задержался около Гурова и, наклонившись к нему, тихонько спросил: – Как я понял, спрашивать тебя, что это за седой мужик в черном был, бесполезно?

– Какой мужик? – вскинув брови, вяло удивился Лев Иванович.

– Я так и знал, что бесполезно, – хмыкнул Крячко и, войдя в кухню, плотно прикрыл за собой дверь.

«О господи! – вздохнул Гуров. – Теперь они думают, что со мной делать. Но ни в санаторий, ни в больницу я не поеду! А если попробуют силой везти, то накостыляю обоим – уж на это меня еще хватит!» Но вернувшийся Стас ни о чем таком и не заикался, а сквалыжным голосом заявил:

– Мы не баре, чтобы по гостиным чаи распивать, так что пожалте на кухню, – и протянул Льву Ивановичу руку.

– Ты меня еще, как раненого бойца, на себе оттащи, – буркнул тот и, хоть и с трудом, но поднялся сам.

Чай в кухне был уже накрыт и Петр сидел за столом, причем его решительный вид Гурову активно не понравился.

– Лева! Ты надорвался, и тебе надо отдохнуть! – твердо, словно гвозди вбивая, начал он. – Провернуть такую работу за одну неделю – это тебе не кот чихнул. Мы тут посовещались и решили…

– В больницу или санаторий не поеду, – отрезал Лев Иванович.

– Прикажу, так поедешь! – Голос Петра отдавал металлом. – А будешь сопротивляться, так я и ОМОН вызвать не постесняюсь! И препроводят тебя туда под белы рученьки! Да и охрану я к тебе тоже приставить могу, чтобы ты оттуда не сбежал!

– Если мне надо будет, то сбегу, – заверил его Гуров. – Или ты меня не знаешь?

– Вот именно что знаю! – Орлов и не думал сдаваться: – Поэтому до таких крайностей я дело доводить не буду. И поедешь ты вместе со Стасом к нему на дачу! И жить там будешь всю неделю. Вы в отгулах со вторника? Вот, чтобы я раньше следующего вторника тебя на работе не видел!

– Вы обалдели? – изумился Лев Иванович и даже поежился. – Да что там в такую погоду делать? Вы за окно-то посмотрите!

Сугубо городской житель, Гуров действительно не представлял себе, что можно целую неделю делать в деревне. Ну, ладно бы летом в погожий день на шашлыки съездить, но сейчас и на столько?!

– Ну, во-первых, это дача только по названию, – начал объяснять Стас так, словно сам Гуров об этом не знал, – а на самом деле – дом в деревне. Там и печка есть, и баня, так что не замерзнешь! А во-вторых, там речка неподалеку, и мы с тобой еще и на рыбалку сходим, да и лесок имеется, чтобы погулять и воздухом подышать. Так что не ерепенься! А то ты здесь один в квартире за неделю дойдешь до того, что тебя, как раненого бойца, придется уже не мне на себе, а нам с Петром вдвоем на носилках выносить. Допивай чай и начинай потихоньку собираться, а я сейчас домой за вещами заскочу, потом заберу тебя, и двинемся мы, благословясь, наконец-то отдыхать по-человечески.

Гуров переводит взгляд с Петра на Стаса и обратно и видел, что настроены они оба крайне решительно. Он начал мысленно подбирать аргументы поубедительнее, что не прошло для Орлова незамеченным, потому что он ласково поинтересовался:

– Мне ОМОН вызывать?

– Черт с вами! – наконец согласился Гуров. – Вы, как тот мужик-зануда, которому женщине легче дать, чем объяснить, что она его не хочет.

– А участкового я на всякий случай предупрежу лично, чтобы он каждый день к вам в гости наведывался. А то ведь ты, друг Левушка, как только немного окрепнешь, так ведь можешь и деру дать, – по-прежнему ласково добавил Петр, отрезая Гурову все пути к отступлению, потому что тот о таком выходе из положения действительно думал и даже прикидывал, у кого в городе он мог бы до следующего понедельника отсидеться.

– Ну, словно волка обложили! – вздохнул Лев Иванович и смирился со своей судьбой окончательно.