– Надеюсь, что да.

Ричард допил вино. Он чувствовал, как по всему телу разливается тепло. Ему казалось, что, посмотрев на свою руку, он увидит, как лучезарная жидкость бежит по его жилам, словно он весь стал прозрачным.

– Удачи, – прошептал ангел Ислингтон.

Послышался шорох, словно ветер прошелестел листвой забытого леса или забились огромные крылья.

* * *

Ричард и Дверь сидели на полу в зале Британского музея и удивленно пялились на резного ангела. Кругом стояла темнота и не было ни души. Прием давно закончился. Небо за окнами начало светлеть. Ричард встал и помог подняться Двери.

– К черным монахам?

Дверь кивнула.

Ричард бывал на мосту Блэкфрайрз[40]и, конечно, не раз проезжал станцию с тем же названием, но он уже научился не делать поспешных выводов.

– Это люди?

– Да.

Ричард подошел к Angelus’у и провел пальцем по его раскрашенному одеянию.

– Как думаешь, он правда может вернуть меня к прежней жизни?

– Я никогда не слышала, чтобы такое случалось. Но он не стал бы нам лгать. Он же ангел.

Дверь разжала ладонь и посмотрела на фигурку Зверя.

– У моего отца тоже была такая, – печально проговорила она и засунула статуэтку поглубже в карман куртки.

– Что ж, – сказал Ричард, – мы не сможем раздобыть ключ, если будем сидеть тут, правда?

Они пошли по пустым коридорам.

– Ты что-нибудь знаешь про этот ключ? – спросил Ричард, когда они подошли к выходу из музея.

– Нет. Я слышала про черных монахов, но никогда их не видела.

Она приложила руку к тщательно запертой стеклянной двери, и та открылась.

– Монахи… – задумчиво проговорил Ричард. – Могу поспорить: если мы скажем, что ключ нужен ангелу, самому настоящему ангелу, они тут же отдадут его нам, да еще прибавят волшебный консервный нож и чудодейственный штопор со свистком. – Он засмеялся. От вина еще шумело в голове.

– У тебя, похоже, отличное настроение, – заметила Дверь.

Он воодушевленно закивал.

– Еще бы! Я вернусь домой. Все будет как раньше. Скучная, прекрасная жизнь!

Он глянул на ступеньки Британского музея и подумал, что они буквально созданы для того, чтобы на них танцевали Фред Астер и Джинджер Роджерс. И поскольку ни того, ни другой рядом не оказалось, принялся сам приплясывать – как ему казалось, на манер Фреда Астера, – напевая себе под нос нечто среднее между «Puttin’ on the Ritz» и «Top Hat, White Tie and Tails».

– Та-пам-пам-пум-пум-пам-пам-та-а, – пел он, перескакивая со ступеньки на ступеньку.

Дверь стояла наверху и с ужасом на него смотрела. А потом вдруг захихикала. Он поглядел на нее, снял воображаемый белый цилиндр, подбросил, ловко поймал и снова нацепил на голову.

– Вот чудак, – пробормотала Дверь и улыбнулась.

Не переставая приплясывать, Ричард схватил ее за руку и привлек к себе. Она секунду раздумывала, а потом тоже принялась танцевать. Получалось у нее гораздо лучше, чем у Ричарда. Добравшись до конца лестницы, они, не размыкая объятий, повалились на землю, тяжело дыша и глупо хихикая.

Ричарду показалось, что все вокруг закружилось.

Он чувствовал, как бьется сердце Двери. Чувствовал, как проходят секунды, и думал, что, наверное, надо что-то сделать. Может быть, поцеловать ее? Он попытался понять, хочет ли ее поцеловать, и не понял. Посмотрел в ее удивительные глаза… Дверь отвернулась и высвободилась. Потом подняла воротник кожаной куртки и запахнула ее, как будто куртка могла защитить ее от всего на свете.

– Идем, поищем мою телохранительницу, – сказала она.

Временами спотыкаясь, они пошли по проулку к станции «Британский музей».

* * *

– Чего ты хочешь? – спросил мистер Круп.

– Чего хочет каждый из нас? – философски заметил маркиз Карабас.

– Мертвечины, – ответил мистер Вандемар. – И зубов побольше.

– Я подумал, что мы могли бы заключить сделку, – проговорил маркиз.

Мистер Круп расхохотался. Его смех звучал так, будто школьную доску протащили по миллиону торчащих отрубленных пальцев, которые скребли ее ногтями.

– Ах, мсье маркиз. С уверенностью могу утверждать, и, полагаю, никто из присутствующих не станет с этим спорить, что вы, должно быть, утратили весь свой хваленый здравый смысл. Иначе говоря – уж простите такой просторечный оборот, – вы рехнулись.

– Только скажи – я откручу ему башку, он и пикнуть не успеет, – предложил мистер Вандемар, стоявший за спинкой стула, на котором сидел маркиз.

Маркиз подышал на свои ногти и принялся полировать их о край плаща.

– Я всегда полагал, – промолвил он, – что путь насилия – это путь тех, кто ни на что не годен, а пустые угрозы – жалкое орудие слабоумных.

– Зачем ты пришел? – прошипел мистер Круп, злобно глядя на него.

Маркиз Карабас потянулся, как рысь или огромная черная пантера, и встал, сунув руки в карманы своего широкого плаща.

– Как я понимаю, – небрежно начал он, – вы, мистер Круп, большой любитель статуэток периода династии Тан.

– С чего ты взял?

– Видите ли, люди многое мне рассказывают. Я вызываю доверие. – Маркиз улыбнулся невинной, простодушной улыбкой человека, который пытается всучить вам потрепанную Библию.

– Даже если это правда… – начал мистер Круп.

– Если это правда, – перебил его маркиз, – вас наверняка заинтересует вот такая штучка.

И он достал из кармана статуэтку. Еще недавно она стояла в стеклянном шкафу в одном из крупнейших лондонских банков и в каталогах значилась под названием «Дух осени (погребальная статуэтка)». Эта небольшая фигурка – всего восемь дюймов в высоту – была вылеплена из глины, раскрашена, обожжена и покрыта глазурью еще в те далекие времена, когда Европа переживала ранний период Средневековья, а в Америке мирно жили индейцы, и до первого плаванья Колумба оставалось еще шестьсот лет.

Мистер Круп невольно зашипел и потянулся за фигуркой, но маркиз резко отдернул руку и прижал ее к груди.

– Нет-нет, не все так просто, – проговорил он.

– Нет? А что нам помешает отобрать ее, а твои жалкие останки раскидать по всему Нижнему миру? Мы еще никогда не расчленяли маркиза.

– Расчленяли, – возразил мистер Вандемар. – В Йорке. В четырнадцатом веке. Тогда еще дождь шел.