– С другой стороны, в этом есть некая романтика – рассказывать все с нуля человеку, который… готов услышать от тебя все что угодно.

Прозвучало странно до мурашек.

– Вы… ты хочешь обмануть меня в чем-то?

Дож усмехнулся.

– Ты меня неправильно поняла. Мне незачем лгать. Любая правда будет для тебя откровением, а мне будет приятно стать тем, кто эту правду тебе расскажет. Я повелитель огромного государства, и меня с почтительностью и восхищением готов слушать весь мир. Но будет ли он мне верить? Станет ли принимать близко сказанное мной? –Он с улыбкой покачал головой. – А ты будешь.

Он хитро взглянул на меня, а потом продолжил:

– К примеру, вот тебе первая история. Драконы – это раса аватаров огня, воплощение магии пламени. Считается, что мы сотканы из смертоносной раскаленной стихии и даже в крови у нас якобы течет лава…

Алые глаза снова налились пламенем, язычки которого стали выходить за черту радужек. Так, словно внутри дожа и впрямь был только огонь, а сам он был лишь каменной оболочкой.

Я не заметила, как начала дрожать.

Дож протянул вперед руку, коснувшись моей ладони, и расположил ее над своей, внутренней стороной вверх. А затем я с ужасом стала ощущать, как кожу тыльной стороны кисти подогревает магия. Свет вырывался из места соприкосновения нашихрук, и с каждым мгновением я все больше и больше впадала в ужас.

– Не бойся, – вдруг серьезно приказал Сициан, и его огненные глаза вонзились в меня молниями взгляда. Его кисть сжалась на моей, а я постаралась дышать глубже.

Не получалось. Горло сдавило спазмом.

Я закрыла глаза, стараясь не смотреть на происходящее. Перед мысленным взором вспыхнула горящая машина, океан огня и боли…

– Спокойно, – прозвучало рядом. – Я не позволю, чтобы с тобой произошло что-то плохое.

Голос дожа звучал твердо и одновременно почти ласково. Я не знаю, что он делал и зачем, меня начинала заливать паника. Коже на обратной стороне руки была все горячее.

– Открой глаза, – приказал он, но я уже не слишком хорошо соображала. Казалось, что он пытается сжечь меня на месте по кусочку. И начал,по-видимому,с ладони. – Открой! – приказал чуть резче, и мои веки сами собой поднялись, резко и быстро, словно подчиняться Красному дожу было особой функцией, заложенной в мой мозг.

Глаза распахнулись, и я увидела нечто ужасное. На моей руке, в самом центре ладони,плясал огонь. Я видела, как нижняя часть языка пламени касается моей кожи, как синеватая, более холодная плазма прыгает по мне, колышется, словно на фитиле свечи, а горячий желтый наконечник, превращающийся в калено-белое лезвие, стремится вверх, к моему лицу…

Захотелось кричать. Ужас сдавил грудную клетку, мешая вздохнуть, набрать побольше воздуха. Секунды утекали одна за другой, пока я смотрела на огонь, который внезапно начал приобретать другие очертания.

– Смотри, на что способно пламя, – почти шепотом проговорил дож.

А я и так смотрела. Не видела больше ничего вокруг. Только смертоносное желтое пятно, превращающееся почему-то вдруг в маленький росток цветка. Сперва оно сузилось, вытягиваясь в стебелек, а затем на его верхушке набух бутон, готовый вот-вот распуститься.

Но лепестки не сумели раскрыться, потому что я закричала, снова зажмурившись. Не в силах больше выносить раздирающий душу страх.

И в тот же миг все исчезло. Жар пропал, а дож отпустил мою руку, слегка встряхнув меня за плечи.

– Все, – сказал он негромко. – Все закончилось.

Я не верила и инстинктивно качала головой.

Он не касался меня и не говорил больше ничего, и несколько бесконечных мгновений прошли в тишине. Когда сердце стало стучать чуть менее бешено, я сумела вздохнуть и открыть глаза. Передвзглядомстояла бледная пелена, с трудом удалось проморгаться.

Дож все также сидел рядом со мной на столешнице, но смотрел куда-то перед собой. Его брови были едва различимо сдвинуты, радужки оставались темно-красными, почти коричневыми. И это делало опасного и пугающего повелителя Огненной империи почти человеком.

Впрочем, воспоминаний о том, кем он являлся на самом деле, хватало, чтобы не обольщаться.

Но чем больше я приходила в себя, тем сильнее понимала, что разочаровала его. И несмотря на то, что мне хотелось кричать и злиться, может быть даже бить посуду и кидаться тяжелыми предметами от того, какой страх он заставил меня испытать, я… все равно чувствовала, как сжимается в груди что-то бестолковое и влюбленное.

Разочаровала…

– Кроме нас в мире есть ещё аватары воздуха, воды и земли, – продолжил вдруг дож невозмутимо, словно ничего не произошло. – Все мы считаемся потомками богов, поэтому испокон веков в наших руках – власть над империями.

– А люди, получается, вам подчиняются? – уточнила я.

– Да, – кивнул он. – В империи Огненной луны, к примеру, около ста миллионов человек. В Айреморе – сорок миллионов…

Я нахмурилась.

– Так, погоди… – немного кашлянула, пытаясь заново втянуться в разговор, словно и впрямь ничего не случилось. – Но ты не рассказал, почему драконов, то есть аватаров огня, так мало? Почему только ты один?

– Не я один, – покачал головой Сициан. – Ещё мой сын Элар и дочь Анаис. Но Анаис пока не умеет перевоплощаться и вряд ли научится, а Элар делает это неуверенно. Его дракон слаб.

– Так а где же остальные? И почему Анаис не научится?

Дож пожал плечами. Складка между его бровей так и не разгладилась.

– Аватаров не может быть много, – ответил он. – Таков закон природы. Во все времена в среднем драконов одновременно существовало не более трех или четырех. Максимум в геносе Огненной луны семь сотен лет назад было девять взрослых драконов, вступивших в силу. Но это единственный раз за всю историю от сотворения мира. Наша империя тогда переживала свой рассвет.

– А в чем… сложность? – осторожно спросила я, не вполне понимая. Казалось бы: рожай себе драконят да рожай. Делов-то куча, правда?..

– Не все дети драконов становятся драконами, – ответил дож и все же коротко взглянул на меня. – Большинство остаются простыми людьми.

Вот теперь все потихоньку начало вставать на свои места. От внезапной новости я даже позабыла о своих переживаниях.

– Вот,значит,почему твои аурии должны быть сильными чарогницами, – кивнула я. – И вот почему их должно быть много. Если предположить, что драконом становится один ребенок, скажем, из десяти, то тебе уже придется неплохо так поработать, – я сдавленно и нервно усмехнулась. Дож не перебивал, внимательно наблюдая за моими умозаключениями. – А если один из сотни?

Мне даже поплохело. А проклятая ревность где-то внутри ощерилась ежовыми иглами и начала кататься вдоль и поперек по желудку. Туда-сюда, туда-сюда…