Поэтому в этот раз я боялась чуточку меньше.

А затем среди багряных разводов, блеска металла и хаотичного движения лиц, гримас злобы и бешеных глаз, что мелькали передо мной,как в кино, я увидела виал.

Он был потрясающе красив. Огромный кусок камня с неидеальными и оттого еще более привлекательными гранями сверкал в оплетке какого-то явно драгоценного металла. Казалось, он немного пульсировал, а если вглядеться лучше, то становилось понятно, что камень был полым. И внутрь него явно можно было что-то налить. Разве что сейчас в моих видениях виал был пуст…

Но главным оставалось другое. Открыв глаза, тяжело дыша, я осознала невероятный факт.

Это украшение я уже однажды видела!

– Что такое? – нахмурилась карлица, слегка отпрянув от меня. – Мне не пришло никакого видения, значит,виал никак не связан с твоей судьбой, лаурия. Смирись.

Однако она все еще смотрела на меня как-то странно, а я поняла, что не стоит так тяжело дышать, да и ошарашенно распахнутые глаза тоже стоит прикрыть, если я не хочу, чтобы ведьма догадалась о моих видениях.

Но было уже поздно.

Карлица резко придвинулась ко мне, выпуская мои ладони вместе со своими серьгами, схватила меня за отвороты платья, оставляя кровавые следы, и дернула на себя.

– Ты видела! – ахнула она, и ее горящие глаза превратились в два блюдца. – У тебя дар пророчицы! Что ты видела? Скажи мне!

Мне стало тяжело дышать, но я не отводила от нее взгляда. А потом, на миг замерев, спросила:

– Почему вас называют Рыжей Синицей и почему вы скрываете это имя?

Кровавая пелена перед глазами постепенно исчезала, но ее следы все еще отпечатывались под веками. И внезапно будто именно это и подсказало мне задать такой вопрос.

Карлица хитро улыбнулась, хихикнув. А потом тихо проникновенно прошептала:

– Я скажу тебе, прекрасная лаурия Красного дожа. Скажу. Слушай внимательно. Меня зовут Рыжей Синицей потому, что синицы – это единственные птицы, которые едят не только червей да мух… но еще и мозги. Изредка… когда им становится скучно, синицы находят спящих летучих мышей и выклевывают им головы прямо во сне. Тюк – и разбивают череп. Тюк – и ням-ням! А теперь скажи мне, лаурия, есть ли разница между тобой и летучей мышью?..

Я отшатнулась, с силой оторвав ее кисти от своего платья. А женщина рассмеялась низким гортанным смехом, который так не подходил к ее звонкому голосу. Почему-то она смеялась все громче и громче, а мне становилось все страшнее.

Но в следующий миг штора за моей спиной резко раскрылась, и в шатер с криками вбежал десяток стражников.

– Задержать ее! Рыжая Синица, вы приговариваетесь…

Я только и успела, что повернуть голову к двери, а затем обратно.

Но маленькой карлицы уже не было за столом. И после непродолжительного поиска оказалось, что шатер совершенно пуст.

На столе осталось грязное заляпанное блюдо с сердцем, на полу валялась мертвая коза.

Но маленького бутылька с моей кровью на столе уже не было.

– Вы в порядке, прекрасная лаурия?! – подбежал ко мне с поклоном Тейноран. Краем глаза я только и видела, что три его черных косы на чистовыбритой голове да мощные плечи. – С вами ничего не случилось? Как я мог допустить?.. Сегодня же попрошу снять меня с должности вашего шеррия, я должен быть наказан.

Он упал на колени и при этом все равно оказался не слишком ниже меня. Низкий голос звучал действительно расстроенно.

– Да успокойся, чего ты распереживался опять? – нервно дотронулась я до его плеча, пытаясь поднять обратно.

Но в результате только заляпала его козьей кровью.

– Вы ранены, лаурия! – ахнул шеррий, а затем, стиснув зубы, стал стягивать с себя рубашку и рвать на лоскуты. – Я перевяжу, погодите мгновение…

Я опустила взгляд на руку, где и впрямь до сих пор остался глубокий порез. И мне резко поплохело. С кисти на пол капала моя собственная кровь. И довольно сильно. Прежде мне казалось, что под воздействием магии или ритуала кровотечение было не столь обильным.

В любом случае Рыжая Синица меня обманула. Рану она не залечила.

В глазах начало темнеть, как бывает, когда адреналин перестает подогревать и сознание заболачивает страх. Ноги подогнулись, но в момент, когда я уже собиралась упасть, с другой стороны меня кто-то подхватил.

– Лекаря, быстро! – раздался на грани сознания голос, в котором я трудом узнала Ала.

Но на ногах я все же устояла. А все потому, что внезапно мне показалось: на столе впереди что-то блеснуло.

– Погодите! – крикнула я, но из горла вырвался только хрип.

Ал не выпустил меня.

– Да подожди, я… я…

Попытавшись вырваться повторно, снова потерпела фиаско. Сознание в этот момент у меня было явно измененное, потому что я начала раздражаться.

Ну почему они не дают мне подойти к столу? Это же так важно! Еще эти стражники продолжают тут шарить, выискивать следы, оставшиеся от ведьмы, что звала себя гаруспиком.

– Пусть они уйдут! – пискнула я, снова посмотрев на рану, которую шеррий уже торопился замотать лоскутами от своей рубашки.

Ал кивнул мужчинам в латах, и те исчезли из шатра, словно ветром унесенные.

– Сейчас-сейчас, моя госпожа, – бубнил тем временем шеррий, приноравливаясь, как бы перетянуть вены выше локтя.

Я не собиралась ему мешать. Просто боль с каждой секундой словно становилась сильнее, и я невольно протянула другую руку к порезу.

И время снова замедлилось. В ушах раздался стук сердца. Медленный, но четкий, как грохот грома.

Один раз, второй…

А затем вся кровь:моя, козья, ведьмина, что залила шатер,–вдруг начала подниматься в воздух круглыми блестящими, словно рубины, каплями.

– Как тогда, в купальнях… – выдавила я одними губами, зачарованно глядя, как капли летают вокруг драгоценными бусинами.

Шеррий и Ал замерли, пораженные не меньше моего.

Я же почувствовала, что в месте раны стало щекотно. Опустила взгляд и заметила примерно одновременно с Тейнораном, что разрез на венах подернулся дымкой, а кровь там превратилась в… сверкающую воду. Она блестела на моей коже, светилась изнутри, словно жидкое солнце. И через пару мгновений порез полностью исчез.

– Чароводница, – ахнул Тейноран, и повязки выпали из его мощных смуглых рук.

– Ты ничего не видел, – резко прокомментировал Ал, стрельнув холодным черным взглядом в шеррия.

Тот лишь перевел свое внимание на меня, а потом еще ниже склонил голову.

– Хорошо, что вы не пострадали, прекрасная лаурия.

Я глубоко вздохнула, с трудом соображая.