Мальчик встречает новость с прохладцей.

– Я не хочу идти с Фиделем, – говорит он. Они убеждают его, что Фидель старше и поэтому точно окажется в другом классе. – И хочу с собой «Дона Кихота», – говорит мальчик.

Он пытается отговорить мальчика брать книгу с собой в школу. Она из библиотеки Восточных кварталов, говорит он, и, если книга потеряется, он не представляет, чем ее заменить. Кроме того, в школе наверняка есть своя библиотека, а в ней – точно такая же книга. Однако мальчик ни в какую.

В понедельник он является в квартиру спозаранку – проводить Инес и мальчика до остановки автобуса и далее поехать впервые всем вместе в школу. На мальчике новый свитер, он берет с собой красный пенал с инициалом «Д», под мышкой – потрепанный «Дон Кихот» Восточных кварталов. Фидель уже на остановке, с полудюжиной других детей из Кварталов. Давид подчеркнуто с ним не здоровается.

Поскольку все хотят, чтобы учеба стала частью обычной жизни, они договариваются не вымогать у мальчика рассказы о школе, и он со своей стороны держит рот на замке – до необычайности.

– В школе сегодня все хорошо? – осторожно спрашивает он на пятый день.

– Ага, – отвечает мальчик.

– Ты уже с кем-то подружился?

Мальчик не снисходит до ответа.

Так продолжается три недели, четыре. И тут прибывает письмо с адресом школы в верхнем левом углу. Заголовок – «Чрезвычайное сообщение», по содержанию письмо приглашает родителя (-ей) означенного ученика связаться со школьным секретарем как можно скорее и назначить время приема у соответствующего классного руководителя с целью прояснить определенные вопросы, возникшие относительно его/ее/их сына/дочери.

Инес звонит в школу.

– Я весь день свободна, – говорит она. – Назовите время, и я подъеду. – Секретарь предлагает одиннадцать утра назавтра, когда у сеньора Леона не будет урока.

– Лучше, если и отец ребенка тоже подъедет, – добавляет секретарь.

– У моего сына нет отца, – отвечает Инес. – Я попрошу дядю. Дядя участвует в его жизни.

Сеньор Леон, классный руководитель первого класса, – высокий, тощий молодой человек с темной бородой и всего одним глазом. Мертвый глаз у него стеклянный и не двигается в глазнице. Он, Симон, думает, не пугает ли это детей.

– У нас очень мало времени, – говорит сеньор Леон, – и поэтому говорить я буду прямо. Я считаю, что Давид – смышленый мальчик, очень смышленый. У него живой ум, он мгновенно все схватывает. Однако ему трудно привыкать к условиям работы в классе. Он хочет, чтобы всегда было по его. Может, это оттого, что он чуть старше среднего возраста других детей. Или, может, дома ему слишком легко дается настаивать на своем. В любом случае, это не лучшее развитие событий.

Сеньор Леон умолкает, складывает ладони домиком, ждет ответа.

– Ребенок должен быть свободен, – говорит Инес. – Ребенок должен наслаждаться детством. Я сомневалась, стоит ли вообще отправлять Давида в школу так рано.

– Шесть – это для школы не рано, – говорит сеньор Леон. – Наоборот.

– Тем не менее он юн и привык к свободе.

– Ребенку в школе не нужно отказываться от свободы, – говорит сеньор Леон. – Он не лишается свободы, сидя смирно. Он не лишается свободы, слушая, что говорит учитель. Свобода совместима с дисциплиной и прилежанием.

– Давид не сидит смирно? Не слушает, что вы говорите?

– Он непоседлив и отвлекает других детей. Он встает со своего места и бродит по классу. Он выходит вон без разрешения. И да – не обращает внимания на то, что я говорю.

– Это странно. Дома он не бродит. Если он бродит по классу, этому должна быть причина.

Одинокий глаз вперяется в Инес.

– Что касается неусидчивости, – говорит она, – он всегда был таким. Он недосыпает.

– Простая диета его от этого излечит, – говорит сеньор Леон. – Никаких специй. Никаких возбудителей. Теперь давайте подробнее. В чтении Давид не добился ничего – совсем ничего. Другие дети, менее одаренные от природы, читают лучше, чем он. Гораздо лучше. Есть что-то в процессе чтения, чего он не ухватывает, судя по всему. То же и с числами.

Вмешивается он, Симон.

– Но он любит книги. Вы же сами наверняка видели. Он везде носит с собой «Дона Кихота».

– Он держится за эту книгу, потому что в ней картинки, – отвечает сеньор Леон. – В целом это не очень хорошая практика – учиться читать по книгам с картинками. Картинки отвлекают ум от слов. А «Дон Кихот» – чего бы о ней ни говорили, – не книга для начинающих читателей. Разговорный испанский у Давида неплох, но читать он не умеет. Он даже буквы алфавита назвать не может. Никогда не попадался мне такой чрезвычайный случай. Я бы предложил пригласить специалиста, терапевта. У меня такое ощущение – и мои коллеги, с кем я советовался, разделяют его, – что тут может иметь место нарушение.

– Нарушение?

– Специфическое нарушение, связанное с обращением с символами. С обработкой слов и чисел. Он не умеет читать. Он не умеет писать. Он не умеет считать.

– Дома он читает и пишет. Он этим занимается ежедневно по многу часов. Он поглощен чтением и письмом. И он может досчитать до тысячи, до миллиона.

Сеньор Леон впервые за весь разговор улыбается.

– Называть какие угодно числа он может, да, но в неправильном порядке. А его пометки карандашом вы, конечно, можете именовать письмом, и он их может именовать письмом, однако это не письмо в общем понимании. Вероятно, в них есть некий внутренний смысл, об этом я судить не могу. Вероятно, имеют. Вероятно, они указывают на художественный талант. И это вторая и более приятная причина, по которой ему стоит встретиться со специалистом. Давид – интересный ребенок. Жалко будет запустить его. Специалист сможет сказать нам, есть ли некий общий фактор, определяющий, с одной стороны, его нарушения, а с другой – его изобретательность.

Звонок. Сеньор Леон вынимает из кармана блокнот, чиркает в нем что-то, вырывает страницу.

– Это имя специалиста, которого я вам предлагаю, можете ее навестить. Позвоните и назначьте встречу. Меж тем мы с Давидом продолжим стараться. Спасибо, что пришли пообщаться. Уверен, все к лучшему.

Он находит Элену, рассказывает о встрече.

– Ты знаешь этого сеньора Леона? – спрашивает он. – Он был у Фиделя учителем? Мне в его жалобы трудно поверить. Что Давид, например, непослушный. Он бывает несколько своенравным, но не непослушным, по моему опыту.

Элена не отвечает, а призывает к ним Фиделя.

– Фидель, дорогой, расскажи нам о сеньоре Леоне. Они с Давидом, похоже, не ладят, и Симон переживает.

– Сеньор Леон нормальный, – говорит Фидель. – Строгий.

– Он строг к детям, которые кричат с места?

– Ну да.