Эта политика, которая исполнялась добросовестно и последовательно, была решительно продолжена нынешним министром финансов Тимоти Францем Гайтнером. Она полностью сфокусирована на тех выгодах, которые американские государственные финансовые структуры получают в виде дешевого капитала, благодаря наличию доступа к огромным китайским золотовалютным резервам, а также на тех выгодах, которые и американские потребители, и предприятия получают от поставок самого дешевого из возможных импорта промышленных товаров, и соответственно – сырья. Все это позволяет Соединенным Штатам повысить в стране жизненный уровень, без увеличения доходов населения и инфляции, а также позволяет снизить производственные затраты для американского бизнеса.

С этой точки зрения хронический и очень большой отрицательный торговый баланс США по отношению к Китаю (в основном по промышленным товарам) – это вовсе не проблема, а всего лишь показатель получаемой США выгоды.

Министерство финансов США, естественно, отчетливо видит все те выгоды, которые государство и частные финансовые институты Соединенных Штатов получают благодаря наличию доступа к дешевому китайскому капиталу – к капиталу, источником которого и является хроническое положительное сальдо Китая во внешней торговле, и очень высокая (примерно 50 %) средняя норма накопления. Все это используется китайскими властями для покупки американских государственных казначейских облигаций, равно как и других финансовых инструментов, в которые они вкладывают доллары, благодаря чему добиваются, в том числе, и повышения стоимости доллара по отношению к юаню, что в свою очередь, способствует сохранению позитивного торгового сальдо Китая во внешней торговле. Именно таким образом промышленная политика Китая становится механизмом предоставления частным и государственным институтам США дешевого капитала. И именно поэтому, вместо того, чтобы стать объектом критики, Китай превратился в источник внимания и заботы министерства финансов Соединенных Штатов, являясь, по сути, бенефициаром проводимой им политики. Существует еще один фактор, оказывающий значительное влияние на формирование отношения министерства финансов США к Китаю, его можно назвать социологическим: дело в том, что высшее руководство министерства почти полностью укомплектовано бывшими или будущими сотрудниками ведущих частных финансовых фирм, так что мы наблюдаем вполне естественное и обоснованное внимание к представителям китайской власти и государственных компаний Китая, ведь они являются будущими клиентами.

С другой стороны, министерство финансов США не обладает никакими экспертными знаниями, не несет ответственности и вообще не интересуется состоянием американской промышленности. Министерство финансов не проводит абсолютно никакой политики по отношению к национальной промышленности (как по отношению к промышленности в целом, так и к ее отдельным отраслям), оно индифферентно к ней в своей повседневной политике (и в частности, безразлично к резкому упадку и даже полному исчезновению целых подотраслей из-за неконтролируемого притока дешевого, в том числе, китайского, импорта). Обычно министерство финансов в этом вопросе занимает следующую позицию: потерянные рабочие места все равно неконкурентоспособны, плохо оплачиваемы, и поэтому не стоит сожалеть об их исчезновении.

За эти вопросы в Соединенных Штатах отвечает только комиссия США по международной торговле (структура слабая как в политическом, так и в организационном отношении). Ее юрисдикция жестко ограничена случаями «демпинга», в которых комиссия более или мене строго определяет объем ущерба, нанесенного американской промышленности, но не имеет прав предотвратить его. Эта комиссия также не имеет прав для защиты американской промышленности от хронической недооцененности китайского юаня. Несмотря на то, что юань теряет в цене из-за постоянной покупки Китаем долларовых инструментов, это не считается демпингом, хотя и затрагивает все категории товаров, а не какую-либо одну.

С другой стороны, министерство финансов США, отвечающее за валютную политику и за ее нарушение, если вообще реагирует на это, то лишь вербально, да и то после активного давления конгресса США, вызванного, в свою очередь, лоббистскими организациями профсоюзов и предпринимателей152.

Министр финансов США Гайтнер следовал практике своих предшественников и периодически спрашивал своих китайских коллег, когда они дадут своей валюте возможность расти (особенно когда поток жалоб на это в США нарастал), но он делал это с явным нежеланием и не говорил о возможных санкциях на тот случай, если недооценка юаня продолжится. И когда он об этом спрашивал, создавалось впечатление, что он убеждал, а не угрожал, так как не было признаков каких-либо действий, запланированных на тот случай, если к его увещеваниям не прислушаются. Соответственно, китайцы полагали, что вполне могут проигнорировать периодические просьбы, хотя в прошлом они иногда позволяли юаню немного и ненадолго подрасти в ответ на особенно жесткие требования конгресса США или для того, чтобы сдержать свою собственную инфляцию.

В таких случаях министерство финансов США обычно поднимало большой шум, восхваляя китайцев за малейшую ревальвацию юаня, за их гибкость, и считало это еще одним доказательством того, что скоро настанет конец систематической девальвации китайской валюты. Характерно, что 10 мая 2011 года министр финансов США Гайтнер после ежегодного заседания американско-китайской группы по стратегическому и экономическому диалогу сказал репортерам: «Мы видим очень многообещающие сдвиги в экономической политике Китая153». Далее он отметил, что США по-прежнему надеются на то, что Китай позволит своей валюте расти более быстро по отношению к доллару, равно как и по отношению к валютам других стран-основных торговых партнеров Китая.

В том же самом сообщении прессы говорилось и об обещаниях китайцев «прекратить дискриминацию зарубежных компаний, пытающихся обеспечить себе доходные государственные контракты, и открыть паевые инвестиционные фонды (mutual fund) и рынок автомобильного страхования для американских фирм154». Это обещание было отнюдь не новым: его уже давали в 2010, 2009, 2008 годах…

В то же самое время Комиссия США по международной торговле опубликовала результаты исследования, озаглавленного «Китай: результаты воздействия китайской политики в сфере интеллектуальной собственности и инноваций на экономику США155». Результаты исследования в целом говорили об убытках экономики США в размере 48 миллиардов долларов только в 2009 году, не считая суммы в 4,8 миллиарда долларов, связанной с юридическими и иными расходами по защите прав интеллектуальной собственности в Китае. Согласно оценкам, из-за политики Китая в США было также потеряно примерно 923000 рабочих мест. Министр финансов Гайтнер никак не отреагировал на результаты исследования, ни во время американо-китайского диалога, ни потом. Никакое другое американское ведомство также не предложило никаких ответных мер против Китая и не потребовало даже какой-либо компенсации. Вместо этого китайцев обязали обещать исправиться в будущем, что они, разумеется, сделали.

Учитывая то, что министерство финансов США сконцентрировано исключительно на финансовых вопросах, а Комиссия США по международной торговле не имеет юридических прав и организационных полномочий, необходимых для регулирования своей вотчины, а также учитывая беспомощность министерства торговли США и отсутствие в американском правительстве какого-либо ведомства, отвечающего за промышленную политику (это отражение идеологии свободной торговли), то можно сказать, что для правительства США не существует какой-либо реальной возможности воздействовать на этот масштабный процесс деиндустрилизации страны, вызванный большим и хроническим дисбалансом в торговле промышленными товарами с Китаем.