– Простите. Больше не буду. Я не мог предположить, что...

– И об этом не надо.

– Хорошо. Мне кажется, что Юшкова, как человек впервые совершивший убийство, внутренне, может быть, даже на уровне подсознания, пытается уйти от всех подробностей, от воспоминаний, связанных с преступлением. Некоторые в этом достигают столь больших успехов, что искренне не помнят совершенного ими же накануне вечером. Она готова признать многое – что была в доме Балмасова, признает, что был пистолет, но потом она его куда-то выбросила, признает, что с Балмасовым хорошо выпили в тот вечер, славно поговорили, выяснили отношения... Но выстрел в затылок не признает. И знаете почему? Она его не помнит. Она убедила себя в том, что и не было столь прискорбного факта. И живым видела, и мертвым видела? Да. После этого сделала уборку? Да. Зачем? – спрашиваю я ее. А чтобы скрыть следы своего пребывания. А пульт? С пультом оплошала. Не учла вашей, Екатерина Сергеевна, сверхчеловеческой проницательности. А теперь сведите все эти ее слова вместе, сведите! И что вы получите в результате?

– И что же я получу?

– Чистосердечное признание.

– Надо же, как ловко у вас все получилось, – почти с восхищением сказала Касатонова.

– Нам пора перейти к главному, Екатерина Сергеевна. Позволите?

– А что у нас с вами главное, Юрий Михайлович?

– Пистолет. Вы мне пообещали пистолет, с помощью которого совершено смертоубийство.

– Ах, пистолет, – Касатонова сделала легкий отбрасывающий жест ладошкой, словно речь шла о таком пустяке, вспоминать который в приличном обществе и не пристало.

– Да! – подхватил Убахтин. – Речь все о нем, родимом! Только он может решить наш с вами спор.

– Не только, – поправила Касатонова.

– А что еще?

– Юрий Михайлович, спора-то у нас с вами и не было, – Касатонова явно ушла от ответа, но Убахтин этого не заметил. Или же сделал вид, решив к своему вопросу вернуться попозже, когда Касатонова будет более к этому расположена. – Мы просто обменивались мнениями. И только.

– Но ведь вы не верите, что Юшкова убийца?

– Не верю.

– Почему?

– Не знаю, – Касатонова опять сделала в воздухе движение ладошкой. – Мне почему-то так кажется.

– Знаете, Екатерина Сергеевна... Вы меня уже приучили к тому, что зря вам ничего не кажется. Если уж что-то показалось, то самое время призадуматься и усомниться.

– Очень хорошее качество, – одобрила Касатонова.

– Какое?

– Способность время от времени призадуматься и усомниться.

– Пистолет, – суховато сказал Убахтин. Последние слова Касатоновой ему не понравились, он уловил чуть заметную снисходительность, а этого он не терпел, точно так же как и сама Касатонова.

– Пошли. – Она поднялась, набросила на плечо длинный ремень своей сумочки и, не оглядываясь, направилась к двери, в полной уверенности, что Убахтин следует за ней. Но когда уже вышла в коридор и оглянулась, то увидела, что следователь не сдвинулся с места. И тогда она обожгла его своим чрезвычайно изумленным взглядом.

– Вы не шутите? – спросил Убахтин.

– Есть вещи, которыми не шутят, – веско ответила Касатонова.

– Ну что ж. – Убахтин быстро собрал со стола бумаги, не разбирая сунул их в сейф, захлопнул его, повернул ручку, бросил связку ключей в карман и, выйдя в коридор, запер дверь. Во всех его движениях было недовольство. «Если уж вы вздумали надо мной шутки шутить, что ж, не буду мешать, дорогая Екатерина Сергеевна!» – говорило каждое его движение, жест. – Куда идем? – спросил следователь, глядя в сторону.

– Идем? А разве мы не поедем на автомобиле?

– Хорошо, – кивнул Убахтин. – Мы поедем, как вы изволили выразиться, на автомобиле.

– Я бы не отказалась и от кабриолета.

– От чего?!

– А я сяду в кабриолет... И уеду куда-нибудь... Ты вернешься, меня уж нет... А я сяду в кабриолет, – пропела Касатонова, едва намечая мелодию.

– Нет, вы все-таки не наш человек, – сказал Убахтин, спускаясь по лестнице.

– Почему?

– Какая-то в вас присутствует... Легковесность.

– И в чем она выражается?

– Вы же сами сказали, что есть вещи, которыми не шутят.

– Но и это тоже была шутка. Потому что, Юрий Михайлович, если тема не допускает шуток, значит, это несерьезная тема.

– Да-а-а? – протянул Убахтин. – Интересное заявление.

– Это не заявление. Это тоже шутка. Достаточно легковесная, да? – Чем больше удалялась Касатонова от убахтинского кабинета, чем дольше продолжался треп со следователем, а это был действительно треп и не более того, тем сильнее в ней крепла уверенность – она знает, где искать пистолет.

– Прошу, – Убахтин распахнул перед ней дверцу «жигуленка», скорее всего, своего личного «жигуленка», поскольку водителя не было.

– Мы едем вдвоем? – уточнила Касатонова.

– Вы хотели еще кого-то прихватить?

– А группа захвата?

– Кого вы собираетесь захватывать, Екатерина Сергеевна?

– Пистолет. А вы?

– Нам придется его искать, изымать, отнимать?

– Всего понемножку, как мне кажется.

– Вдвоем не справимся?

– Это зависит от того, как вы будете себя вести. – Касатонова уселась на переднее сиденье и положила сумочку на колени.

– О, горе мне, горе! – простонал Убахтин. – Как же я устал от ваших загадок, намеков, шарад и кроссвордов!

– Мы едем?

– Куда? – Убахтин невидяще уставился в ветровое стекло.

– Ко мне домой.

– Пистолет у вас дома?!

– Не совсем.

– О, горе мне!

– Будет неплохо, если по дороге мы заскочим в домоуправление и прихватим с собой двух сантехников, – сказала Касатонова.

– У вас потек кран?

– Мне кажется, это будет кстати.

– Как скажете.

Когда «жигуленок» с Убахтиным, Касатоновой и двумя слесарями подъехал к дому, где и было совершено убийство, Убахтин вопросительно посмотрел на Касатонову – куда, дескать, прикажете ехать, дорогая Екатерина Сергеевна?

– За угол, пожалуйста, – Касатонова пальчиком указала, куда именно ехать.

– Можно и за угол, – проворчал Убахтин.

– И в конец дома.

– Понял.

– А теперь остановитесь.

Убахтин остановился в трех метрах от того места, где поздним дождливым вечером неделю назад стояла машина, поджидавшая Юшкову, которая подзадержалась в квартире Балмасова, а потом не менее получаса сидела в машине, выкуривая одну сигарету за другой и бросая окурки на бордюр, на дорогу, на газон. Уж если Юшкова решила избавиться от пистолета, то лучшего места не найти – прямо здесь, не вылезая из машины, достаточно было приоткрыть дверцу и опустить пистолет сквозь чугунное переплетение решетки. И не надо бродить по дворам, искать мусорные ящики, привлекая к себе внимание праздное и недоброе.