– Мы возьмем одно ружье, – сказала мама. – Второе останется у Гленна.

– Но мы не сможем ими воспользоваться, – напомнила я. Вся затея с оружием меня шокировала. Каждый раз, когда я моргала, у меня перед глазами появлялись два черных дула направленной на меня двустволки. Воспоминания об ударной волне выстрела, потрясении на лице незнакомца, о раздробленной, окровавленной ноге его жены были просто жуткими.

– Это на потом, – сказала мама. – Когда будет безопасно выходить из машины. Просто для самообороны.

Мы так много не знали про «потом», и я почувствовала, что все взоры обращены на меня. Родные ждали, что я скажу еще что-нибудь: я следила за новостями, собирала информацию, строила свою собственную картину происходящего, в том числе на основании слухов и предположений о сущности веспов. Однако в действительности мне было известно немногим больше, чем остальным.

– Люди голодают, – сказала я. – Запертые в подвалах или закрытых зданиях. Они молчат, не шумят. Но я не думаю, что перемещаются все веспы. Молодняк вылупляется и улетает, но те, кто откладывает яйца, остаются.

– Где они откладывают яйца? – спросил Джуд.

– В своей добыче, – ответила я.

– Что, прямо в людях?

Я ничего не ответила. Остальные тоже молчали.

– В глазах и во рту?

Линна пробормотала что-то, и Джуд, выпучив глаза, посмотрел на Гленна.

Все умолкли.

Прохладный ветерок принес запах дыма. Я увидела, как все родные разом посмотрели куда-то мне за спину, и предположила, что прозвучали новые выстрелы. У меня не было никакого желания оборачиваться и смотреть. «Мне и так предстоит много всего увидеть», – подумала я, и по моей спине пробежала дрожь, гораздо холоднее ветра, гуляющего над голыми холмами.

Мама встала.

– Нам нужно приготовиться, – показала знаками она. – Давайте убедимся в том, что мы всё предусмотрели.

«Как мы можем предусмотреть всё, если мы ничего не знаем?» – подумала я. Но сделала глубокий вдох и постаралась совладать со своими нервами. Сейчас было не время для паники.

Сейчас настало время соблюдать тишину.

* * *

Папа собрался подогнать «Чероки» поближе к опрокинутому «Ленд-роверу», но я увидела, что они с Гленном о чем-то горячо спорят. Я не разобрала ничего из того, что говорил папа, но дело кончилось тем, что он оставил «Чероки» там, где тот стоял, и вернулся к перевернутой машине.

«Это на тот случай, если он будет шуметь, – подумала я. – Гленн не хочет подвергать нас опасности, если станет кричать от боли». Мне захотелось опуститься на корточки и поговорить с ним, но я понимала, как это будет трудно. Гленн умел показывать жестами лишь несколько основных фраз, а поскольку губы у него распухли и лицо залито кровью, читать по губам я не смогу. Разговор получится односторонним, а я знала, как это тяжело.

Поэтому я занялась подготовкой «Чероки». Мы разобрали пакеты, лежавшие в багажном отсеке «Ленд-ровера», и отложили то, что не было испорчено вытекшим бензином: консервы, несколько пакетов макарон, бутылки с лимонадом и питьевой водой. Одежда пропахла бензином и стала непригодной, но мама разложила на плоском камне сушиться патроны к ружью. Она тщательно проверила обе двустволки, затем зарядила одну и присела рядом с Гленном. Она провела вместе с ним какое-то время, затем встала и вернулась к нам, уже без ружья.

Ружье скрылось в разбитом окне. Его забрал Гленн.

Я вопросительно посмотрела на маму, и та показала знаками:

– Мой дед несколько раз брал меня с собой на охоту, когда мне было столько же, сколько тебе сейчас. У тебя боевая мама.

Линна протерла снаружи стекла «Чероки», чтобы нам было лучше видно. Папа прошелся вниз по склону, изучая дорогу в долину на тот случай, если настанет время ехать.

«Если когда-нибудь настанет такое время, когда мы рискнем завести двигатель», – подумала я. Будущее было голым, мрачным местом, накрытым пологом неизвестности и окрашенным страхом.

В два часа дня страхи обрели воплощение.

* * *

– Веспы, – прошептала я. – Мама, папа… веспы!

Я указала в сторону запруженной дороги вдалеке. Над несколькими горящими машинами все еще поднимался дым, военный блокпост оставался на месте. Я присмотрелась внимательнее, гадая, не ошиблась ли я, просто предположив худшее при виде облака точек в воздухе. Но затем я заметила на земле движение, начавшееся наверху склона, где дорога появлялась из-за гребня. Паника раскатилась стремительно.

Люди побежали. Они хлынули вниз по склону мимо стоящих машин и живой изгороди, растущей вдоль дороги: одежда всех цветов, головы трясутся, отдельные силуэты падают и тотчас же поднимаются, чтобы продолжить бегство. «Наверное, они кричат», – подумала я, вопреки всему надеясь на обратное.

В воздухе над ними носились бледные тени. Они кружились, беспорядочно метались из стороны в сторону, падали вниз и взмывали вверх. Пойманные в ловушку люди тотчас же оказались захлестнуты волной веспов. Кто-то попытался бежать в поле, бросив машины и своих близких. Кровожадные твари устремились следом и, догнав свои жертвы, обрушились на них.

Мельтешение стрельбы среди военных машин – вспышки выстрелов, облачка дыма, и туча веспов быстро накрыла блокпост.

«У меня на глазах умирают люди», – подумала я, охваченная ужасом, безотчетным, парализующим.

Почувствовав за спиной какое-то движение, я инстинктивно пригнулась и, оглянувшись, вскинула руку, защищаясь от опасности. Но это ко мне подошел папа. Взяв за руку, он мягко увлек меня к «Чероки».

Мама, Джуд и Линна уже были внутри. Папа тоже забрался в машину. Я оглянулась, ища Отиса.

Он стоял на полпути между «Чероки» и опрокинутым «Ленд-ровером», смотря вверх по склону, ощетинившись, оскалив клыки.

– Отис! – шепотом позвала я, легонько топнув, как поступала всегда, когда подзывала его к себе.

Собака не обратила на меня никакого внимания. Я обернулась, ища взглядом, на кого он рычит.

Появившиеся из-за гребня бледные тени спускались к нам, рыская по сторонам.

– Отис! – окликнула я уже громче, и собака, пробежав мимо меня, запрыгнула в машину.

Я забралась следом за ней назад и, ухватившись обеими руками за ручку двери, потянула ее на себя, но в последний момент остановилась, не зная, захлопывать ли ее. Протянув руку, Линна хлопнула дверью. Я прочувствовала удар. Все мои близкие застыли.

Затем мы как один обернулись и посмотрели на «Ленд-ровер».

С этого места разглядеть Гленна было трудно. Я смогла увидеть только голову и руку, темный силуэт лежащего рядом ружья и лужицу крови, натекшую под ним на потолке перевернутой машины. Гленн застыл совершенно неподвижно. Мне очень хотелось надеяться на лучшее, потому что он знал, что происходит.