и чувствовал, что несёт ответственность за их дальнейшую судьбу. Друг детства в служебные планы Мудрова не входил. Однако почему бы и нет? Профессионал он отменный, недавно получил звание полковника, так что может ещё потрудиться на новом месте.

В середине сентября начальник донской милиции позвонил Леонтьеву сообщить, что подготовил для него место начальника отдела по особо важным делам, которое он сейчас и занимал, только в другом регионе. Вопрос с переводом по срокам решился быстрее, чем Владимир добирался до Ростова. Он отправился на своём джипе и, сам того не зная, проделал тот же путь, что ранее Захар Захаров. Только не за две недели, а за четыре дня, потому как гнал почти без остановок и только на одну ночь остановился в гостинице в Уфе.

Как это всегда происходит с путешественниками, первую часть дороги Владимир думал о том, что оставил. Любимую жену, с которой познакомился только после сорока. Пятилетнего сынишку, который у него родился к «полтиннику». Первую в своей жизни собственную квартиру, в которой не успел прожить и пару месяцев. Верина дочь вот-вот выскочит замуж и родит ребёнка, а родных внуков он может и не дождаться.

Почему у него всё самое важное происходило так запоздало: любовь, ребёнок, жильё, звания? Он слишком много работал, или ему просто не везло? На этот вопрос у Владимира не было ответа. Как и на другие, всё чаще возникающие во время преодоления второй части пути, по мере приближения к пункту назначения. Что его ждёт на новом месте, и не зря ли он туда устремился, бросив всё, что успел создать, пусть и с большой задержкой по времени?

В Ростов Леонтьев въехал в воскресенье в десять утра и сразу же позвонил хозяйке квартиры, которую присмотрел в Интернете. Жильё он выбирал по двум критериям: недорогая цена и близость от места работы. Главным было экономить время, которого всегда не хватало, и деньги, с которыми была та же история. Едва он закрыл кредит за машину, как пришлось брать ипотеку. Он успокаивал себя тем, что у его близких есть всё нужное для достойной жизни, а на дальнейшее он сумеет заработать.

Краснодар, ноябрь 2010 г

С Владимиром Петровым Алексей Мудров начинал работать в одном отделе милиции с первых дней своей службы в Краснодаре, ещё в восьмидесятом году прошлого века, и всегда считал его своим наставником. С момента их знакомства прошло тридцать лет. Петров в звании полковника ушёл в отставку, а Мудров дослужился до генерал-майора и возглавлял милицию уже третьего региона страны, но они до сих пор поддерживали приятельские отношения, хотя в последние годы не часто встречались.

Поздравив Алексея Павловича с юбилеем по телефону, Владимир Николаевич предложил на днях вместе пообедать:

— В Омск я к тебе так и не выбрался, до Ростова тоже никак не доеду, так что давай пересечёмся, пока ты в Краснодаре на праздниках отдыхаешь.

И вот они сидели в субботу в кафе на улице Красной в ожидании заказа, и располневший и поседевший с возрастом Петров вспоминал истории времён своей оперативной юности:

— Это было в семидесятые годы, ты тогда ещё в школе милиции учился. А я, молодой парень, только пришёл работать в краевой аппарат милиции, не пил, не курил. И вот в Динском районе поехали в банк получать деньги на зарплату для коллектива. Сумма была около шестидесяти тысяч, в то время можно было купить семь автомобилей «Волга».

Деньги получили, положили в кассу правления колхоза, а на утро приходят — сейф взломан, денег нет. Приехали оперативники, давай разбираться, определять круг подозреваемых. О том, что деньги остались на ночь в кассе, знали водитель, кассир и главный агроном. Именно они втроём ездили в банк на грузовике. Опера начали с ними работать. В пятницу под вечер меня вызывает начальник и говорит: «Володь, там сидит водитель, иди с ним поговори. В понедельник приедут следователи, а пока ты с ним позанимайся».

Ну, я вывожу задержанного из камеры, а сидел он в КПЗ, в то время оно на улице Мира располагалось, где сейчас ФСБ. Мужику лет под тридцать пять, разговариваю с ним о том, о сём. В краже он не признаётся, и всё просит: «Дай закурить», а у меня сигарет, естественно, нет.

В понедельник приехали следователь и заместитель по оперативной работе. Я сижу с товарищем в своём кабинете. Задержанного привели в допросную, и зачем-то мне понадобилось в тот кабинет заглянуть. А он повернулся, как меня увидел, аж взвился и говорит: «Я им всё расскажу. А тебе ничего не скажу. Ты мне покурить не дал! Пишите, ребята, во всём сознаюсь». Вот так-то.

— А почему деньги у водителя во время обыска не нашли? — спросил Алексей.

— У него хата была обшита толью, он купюры под неё и подсунул. А мог бы и я это дело раскрыть, если бы сигареты у меня были. С тех пор стал постоянно пачку с собой носить.

— И сейчас носишь? — рассмеялся Мудров.

— Нет, конечно, сейчас-то уже не для кого. Допросы не веду, с жуликами не общаюсь. Но сам понимаешь, в оперативной работе мелочей не бывает.

Подошла молоденькая официантка с подносом, выставила на столик две крупные пиалы, и мужчины прервали беседу, увлёкшись дымящейся ухой.

— А что, Лёша, ростовская ушица лучше нашей, кубанской? — спросил Владимир, пробуя бульон.

— Да не сказал бы. Они разные. Сложно сравнивать.

— А я тебе сейчас расскажу историю, где как раз Краснодарский край и Ростовская область связаны, те же события происходили и там, и тут. Пошла серия краж из сейфов сберегательных банков. В чём была главная опасность — в сейфе тогда обязательно лежал револьвер, ну, кроме мелких сельских касс. А крупные офисы делились на разряды — первый, второй, третий, и в каждом из них оружие было. И было понятно, что вскрывали сейфы не столько из-за денег, сколько из-за этих револьверов.

Бандиты приходили ночью, проникали в офис тем способом, какой был наиболее удобен для этого здания — через дверь, окно, потолок. К замочной скважине приставляли коробок спичек. Это был указатель расстояния, чтобы точно попасть в точку, в которой надо сверлить, чтобы добраться до внутренней задвижки, а потом оставалось только отодвинуть её.

И ушлые такие были воры, после каждой кражи меняли дешёвые спортивные костюмы, в которых ходили на дело. Бандиты считали, что на месте преступления остаются частицы ткани, а на вещах — металлическая стружка и другие следы из офисов.

— Правильно, конечно, считали, — отметил Мудров. — Есть ещё и такой момент. Хлопчатобумажные трико быстро растягивались на коленках, а стоили они три рубля шестьдесят копеек, почти как бутылка водки. Так что можно было