— Мы ещё занимались гимнастикой, — сказал Кай. — Мёртвые сальто и всё такое. Ну, вы, наверное, знаете…

— Задние сальто тоже, — вмешался Брэндон. — Хотите посмотреть?

— У Алекса нет на это времени, — остановила их Эмма и добавила: — Похоже, они занимались этими делами по нескольку часов каждый день. Гимнастическое бревно, опорные прыжки. Я даже подумала, не является ли док бывшим спортивным тренером, у которого поехала крыша?

— Мы и по верёвкам лазали, — радостно произнёс Кай. — До самого потолка. Мы очень много этим занимались. Трудное дело. Лазанье делает вас сильным.

— По каким верёвкам?

Кай и Брэндон посмотрели друг на друга, пожали плечами, и Кай пояснил:

— Верёвки как верёвки. Только очень толстые. Они свешивались с крюков на потолке.

— С узлами лазать легче.

— Да. По простым вначале было очень трудно залезать. Помнишь, Брэн, мы с трудом карабкались лишь на пару футов?

— Да нет. Повыше.

— А… где это происходило? В спортивном зале? В большом доме?

— В подвале большого дома. В здоровенной комнате.

В подтверждение этих слов оба кивнули с весьма серьёзным видом.

— Какой длины были эти верёвки?

— Очень длинные. — Они снова посмотрели друг на друга.

— Думаю, что до этого потолка или…

Потолки в комнате Эммы имели в высоту примерно два с половиной метра.

— Нет, — запротестовал Брэндон, — гораздо длиннее… Верёвки были жутко длинными.

— Хм… Делал ли… этот человек… что-нибудь с вами?

— Что, например?

Я не знал, как это лучше выразить, но в разговор вступила Эмма:

— Нет. Ничего подобного.

— Чего подобного? — заинтересовался Кай.

Теперь Эмма не знала, что ответить. После небольшой паузы она сказала:

— Вы мне говорили, что он вас не обижал.

— Нет, он нас совсем не обижал, — покачал головой Кай. — Он нас любил.

— Он вас любил. Означает ли это… что он вёл себя, как ваш друг?

Эмма стрельнула в меня взглядом, но оставила вопрос в силе. Мальчишки отрицательно закрутили головами. Они уже устали и с трудом сидели на месте.

— Не-а, — сказал Кай. — Он был… он был… — мальчик вопросительно посмотрел на брата, но тот лишь пожал плечами, — он был… правильный парень. По большей части док оставлял нас одних. С нами он был только во время тренировок.

— В таком случае почему вы перестали ему верить? — спросил я у Кая. — В торговом центре, например, когда вы хотели позвонить маминому другу.

— Не знаю, — нахмурился мальчик. — Он просто… Нет, не знаю.

— У Кая отличная интуиция, и он ко многому относится с подозрением, — улыбнулась Эмма. — Что касается Брэндона, то он по натуре больше оптимист.

— Что это значит, мамочка? — спросил Брэндон.

— Это значит, что ты всегда надеешься на лучшее, детка, — ответила Эмма.

— А… туиция — это хорошо? — поинтересовался Кай.

— Интуиция. Это означает, что у тебя есть голова на плечах и ты веришь не тому, что говорят люди, а тому, что чувствуешь.

— Им часто приходилось жить в чужих семьях, а в системе патронажа довольно много прорех. Не все так гладко. Брэндон в этом отношении — исключение.

— О-о-о, — протянул Брэндон, — мамочка сказала «прорех».

Узнав, что похититель не мучил мальчиков, я испытал огромное облегчение. Однако меня смущало, что я не мог определить цели похищения. Зачем ему понадобились близнецы? Может, он зациклился на создании семьи? Или ему хотелось иметь сыновей? Какого рода отношения существовали между близнецами и похитителями?

— Этот парень… я хочу сказать док, питался вместе с вами?

— Не-а… На завтрак мы получали кукурузные хлопья и всё такое прочее, на ленч сами делали себе сандвичи, а ужин готовил он. Это была всякая еда в пластиковых коробках. Док разогревал их в микроволновой печи.

— Еда была хорошей, — сказал Кай. — Только здоровая пища. Никаких вредных продуктов.

— И кроме дока, вы так никого и не видели?

— Никого, — кивнул Брэндон.

Я думал, о чём бы ещё спросить, но Кай по собственной инициативе выступил с новой информацией:

— А иногда он показывал нам фокусы. Помнишь, Брэн? Вначале.

— Фокусы? — удивилась Эмма. Для неё это, видимо, тоже оказалось новостью. — Какие ещё фокусы?

— С картами и другими вещами. Ну, ты же знаешь: это называется магия.

— И с монетами.

Монеты.

— Он что… выстраивал монеты в ряд? — спросила Эмма.

— Нет, — скривил рожицу Брэндон. — Он доставал их из воздуха, а потом они исчезали.

— Вот так, — хлопнул в ладоши Кай.

Эмма постучала пальцем по циферблату своих часов, и это заставило меня задать вопрос, который я бы никогда не задал, будучи репортёром. В ответ на подобные, очень общие вопросы обычно пожимают плечами.

— Может, вы вспомните ещё что-нибудь… о доме… о доке или… не знаю… о чем-нибудь, что произошло, пока вы там находились?

— Мы обо всём рассказали в полиции, — ответил Брэндон, которому мои вопросы явно надоели. — Мы повторяли одно и то же снова и снова.

— Да, но если вы знаете что-то такое, что поможет мне найти этого человека, то не могли бы поделиться со мной?

— Он врал, — сказал Кай. — Мамочка никогда не просила нас увезти. Она просто стояла в очереди.

— И это я знаю. Но если вы всё же…

— О'кей, — вздохнул Кай. — Концентрируемся, Брэн.

Мальчишки зажмурили глаза и скорчили серьёзные рожицы, что должно было означать высшую степень концентрации.

Кай первым открыл глаза и пожал плечами:

— Думаю, что этого достаточно.

Брэндон тоже открыл глаза и спросил у брата:

— А мы говорили кому-нибудь о собаках?

Кай в ответ снова пожал плечами.

— Собаках? — переспросил я.

— Очень тощих, — пояснил Брэндон. — Таких тощих, что можно видеть ребра. Но собаки не были голодными. Док сказал, что им положено быть такими.

Уходя, я так тепло поблагодарил Эмму, что та засмущалась.

— Честно говоря, не знаю, чем это может вам помочь, — сказала она, прикусив нижнюю губу. — Но надеюсь, что поможет. Верю, что вы их найдёте.

Из комнаты до меня долетали ребячьи голоса, и мной снова овладело чувство потери. Я не мог заставить себя двинуться, и в прихожей повисло неловкое молчание. Эмма негромко откашлялась. Ей явно не хотелось прогонять меня из дома, но у неё была куча дел и, кроме того, следовало уложить мальчишек в постель.