– Разрешите, Александр Петрович, поднять рюмку за ваше повышение.

– Благодарю, Аркадий Иванович, надеюсь в скором времени увидеть вас генералом.

– Ну, вот мы и расшаркались друг перед другом…

– Да уж, дорогой Аркадий Иванович, ни дать ни взять!

Они несколько минут назад сделали заказ, графин с водкой уже стоял, рюмки налиты, и закуска принесена.

– Рад за вас, что вы в таком хорошем расположении духа… – сказал Вяземский.

– А как же, – откликнулся Адельберг. – Сейчас догоню Алексея Алексеевича – и за работу, не так часто за последнее время доводилось наступать.

Закуска была вполне приличная: паюсная икра, белорыбица, колбаса, ассорти из квашеной капусты, огурцов и редьки, душистый черный хлеб, сейчас принесут уху, настоящий прощальный обед.

– Как вы будете добираться? – спросил Адельберг.

– Минск, Молодечно, Вилейка, там меня ждут, а дальше по просёлкам до На́рочи.

– Две трети пути по железной дороге…

– Три четверти, а вы?

– Гомель, Мозырь, Ровно, дальше Волочиск, но, думаю, не надолго…

– Что так?

– Брусилов уже дал предварительные указания, буду при штабе восьмой, поэтому сразу вернусь в Ровно…

– К Каледину?

Адельберг кивнул.

– Алексей Максимычу?

– К нему самому. От него начнём плясать…

Сдвинулась портьера, в кабинет вошёл официант и стал расставлять супницу с ухой, налил в тарелки, разлил в рюмки водку, поклонился и вышел.

– Уха! Какой запах! – Адельберг вдохнул аромат. – Я такую последний раз ел на Сунгари.

– В Харбине?

– В нём, благословенном!

– Да… у вас же там…

– Жена и сын…

– Большой?

Адельберг как-то странно улыбнулся, человек он был сдержанный, полез во внутренний карман кителя и достал две фотографические карточки. Вяземский взял, на одной сидела в резном кресле с высокой спинкой красивая блондинка, она держала «солдатиком» дитя в конверте и чепчике с кружавчиками, закрывшими верхнюю половину лица. Второй снимок был в стиле «карапуз» – на столе лежал голенький младенец, ещё только-только научившийся держать головку. Вяземский разглядел на фото в правом нижнем углу вензель с надписью «Харбин», а в верхнем поздравление «С Рождеством Христовым. 1915 год». Ему подумалось, что сыну Адельберга, судя по виду на момент съёмки, должно быть, исполнилось полгода, практически столько же, сколько его Полине, потому что Ксения прислала точь-в-точь такую же фотографию – в стиле «карапуз» и тоже с рождественскими поздравлениями, только с виньеткой «Симбирск».

– В отпуске побывали? – спросил он Адельберга.

– Куда там… – ответил Адельберг.

– А?..

В ответ Александр Петрович только развёл руками, покачал головой и взялся за графин.

– Что, ни разу не видели? – У Вяземского как смерчем пронеслась в голове мысль о том, что Харбин – это же у чёрта на куличках!

– Нет, – ответил Адельберг и вдруг сказал: – А я вас обманул. – И посмотрел на Вяземского. – Да, да! Обманул!

Аркадий Иванович не знал, как реагировать, и удивленно глядел на Адельберга.

– В последний раз я ел такую замечательную уху не на Сунгари, я вспомнил, не помню, как называлась эта речка, горная в Карпатах, а прошлым летом, и про рыбу тоже ничего не знаю, только уха была замечательная… Что вы на меня так смотрите?

– А как это так – уху ели, а какая рыба не знаете?

– Ах, извините. – Адельберг широко улыбался. – Просто это было ночью…

Аркадий Иванович не стал ничего спрашивать, он видел, что Александр Петрович слегка интригует.

– Мне надо было встретиться с человеком… оттуда… из-за линии фронта. С нашей передовой позиции мы с проводником двинулись ночью, точнее сказать, когда стемнело уже основательно. Он повёл меня вдоль скал прямо по берегу горной речки, по таким они сплавляют лес, я во Львове даже несколько фотооткрыток купил, знаете, таких, где воду подкрашивают синькой, лес зелёнкой, а скалы делают коричневыми йодом, дешёвенькие, но любопытные. Шли, ничего не боялись, австрияки стояли в параллельном дефиле, через перевал, под ногами камень и галька, но вода так шумела, что можно было не опасаться. Луна, светло, в общем, не наша погода, не для разведки…

Неожиданно Адельберг встал, подошёл и резко сдвинул на сторону портьеру. Вяземский сначала ничего не понял, потом до него дошло, что теперь никто не сможет, стоя за портьерой, их подслушать: в кабинете просто за обеденным столом сидят два офицера и за едой просто беседуют.

– Ну вот. – Адельберг сел, Вяземский уже налил, они выпили и закусывали. – Дошли до узкого места, скалы с обоих берегов подступали друг к другу, и мой проводник полез в гору, речка в этом месте сузилась, вся на перекатах, через большие валуны, знаете, такие, как голова брата Черномора из земли, с которою Руслан встретился…

– «Руслан и Людмила». – Вяземский вспомнил голову, чудесный рисунок из книжки пушкинской сказки с иллюстрациями волшебника Билибина, которую позапрошлым летом он купил и вместе листал с Жоржиком. Сейчас ему ясно привиделась вся картина того, о чём рассказывает Александр Петрович: бархатная чёрная ночь, на небе серебряная луна, серебряные струи горной речки и глянцевые огромные валуны, над которыми провисает ветхий мост…

– …Я за ним. Перешли по мосту через речку, спустились, а там мой человек уже дожидается со своим проводником, костерок развели, я даже по первости испугался, но потом пригляделся, что они устроились между скалами, и сообразил, что, если я их с того берега не увидал, куда же было увидеть австрийцу, те и вовсе за перевалом…

– Красиво, но опасно, – улыбнулся рассказу товарища Вяземский.

– Опасность оказалась в другом, – возразил Адельберг. – Они наудили рыбы, наварили целое ведро ухи, и запах от каких-то трав, которые они бросили в виде приправы, я потом, после встречи и разговора, чувствовал на обратном пути ещё почти версту. Но это ладно, это всё… приключения… Вы когда отбываете?

– Завтра, ещё надо кое-что доделать в управлении генерал-квартирмейстера…

– А мне уже не сидится…

– Понимаю!

– Да. Мы большую работу провели перед тем, как сюда приехать…

– Могу себе представить…

– Я в полном восторге от главкома…

Вяземский слушал.

– Во-первых, огромное внимание агентурной разведке, без этого никакие планы не составляются, у меня не то что в отпуск, а перечитать полученные бумаги нет времени, и техника, мы начали применять технику…

Вяземскому хотелось задать уточняющий вопрос, но он видел, что Адельбергу и самому хочется всё рассказать.