Последующие шаги дворянства, набиравшего богатство и силу пропорционально не только общему росту богатства и силы государства (что тоже имело место, см. цифры выше), но и числу успешных дворцовых переворотов, хорошо известны. 1762 год – «Манифест о вольности дворянской»; 1785 год – «Жалованная грамота».

Вот что достойно размышлений, сопоставлений – именно эта «исподвольность» схожих тенденций. Ведь и комиссары после 1917 года были такие же новые управленцы, директора, как и помещики после 1725 года. И тоже показали хорошие результаты в первые пятилетки. Доказали, что НЕсобственник тоже может неплохо управлять, оставаясь при этом строго – представителем пролетариата.

И потихоньку, первый шаг в сторону: открыли спецстоловые для голодающих комиссаров. Далее: отмена «партмаксимума» – тут сегодня впору спрашивать не только: «Когда это произошло?», но вообще: «Что это такое?». Потом – закрытые распределители, 4-е Главное управление Минздрава СССР и его поликлиники и в итоге: отношение народа к директорам, партсекретарям в 1991 году не лучше, чем к помещикам в 1861-м.

Так что же нас сбило с предсказанного Августом Гакстгаузеном пути всеобщей справедливости или хотя бы «невозможности революций»?

Не замахиваясь на «смысл русской истории» вообще, а в соответствии с темой книги сосредоточившись на периоде династии Романовых, можно указать три главных фактора, действие которых совместилось в первой половине XIX века.

1. Дворянство в век дворцовых переворотов нарушило основной баланс государства, служилое и тяглое сословия перестали быть «равноудалены» от источника власти. Общенациональное государство стало на 99 лет дворянским.

2. Правительство, достигнув основных целей «романовской модернизации», упоминавшегося броска с предпоследнего места в Европе 1648 года на первое в 1814-м, не смогло сформулировать новые цели развития.

3. «Крестьянская модель» развития так же зашла в тупик в обстоятельствах демографического взрыва и, как следствие, столь же взрывного, стремительного обезземеливания.

Продолжим статистическую лесенку роста населения, начатую чуть выше:

1815 – 43,1 млн чел.

1857 – 59,2.

Ну и начало XX века – 150 миллионов человек.

В этой лесенке, по-моему, самая главная ступенька – 1795 год (37,2 млн). Вот почему я уделил некоторое внимание противопоставлению внешней политики Екатерины II и Павла I. Просмотр массы исторической литературы от учебников до научных и популярных книг, статей вроде бы (подсчёты тут весьма приблизительны) дают больше плюсов Павлу.

Общая тенденция угадывается такая: достижения Екатерины яркие, но поверхностные, всё это – «гром победы раздавайся, веселися славный росс» , списки выигранных сражений, Потёмкин, Суворов, Румянцев, Орлов-Чесменский – хорошо для школьников, для «патриотического воспитания». А интеллектуалы, начиная с Чацкого, должны смеяться над «забытыми газетами времён Очаковских и покоренья Крыма», отыскивать философские глубины, любоваться парадоксами деяний Павла, которого величают «русским Гамлетом». Он обуздал помещиков, ограничил барщину тремя днями, жил, «опережая время», «жил слишком быстро»… Но он же, услыхав от кого-то однажды, будто участь помещичьих крестьян лучше участи казённых, за время своего царствования роздал до 600 000 душ казённых крестьян помещикам. Вот пример действия основанного на «половинчатой» информации, а скорее всего – «уполовиненной» с корыстными целями.

Да, в первой половине XVIII века заметили, что петровская система управления через расквартированные воинские команды изжила себя и под «своими» помещиками крестьяне зажили лучше. Но 60 лет спустя тот некто, озвучивший Павлу сведения о жизни крестьян, наверняка сам получил немалую долю из тех 600 000 розданных душ. И многие Павловы парадоксы, так сегодня утончённо истолковываемые, были просто умножением на минус единицу всех деяний ненавистной матери.

Воевала Екатерина с поляками, взяла (на поле боя) в плен Костюшко. Павел выпускает его, да ещё дарит имение и, опять же, русских крепостных в придачу. Хорошо хоть Костюшко был искренним революционером и от даримых Павлом крепостных душ отказался. А то ведь, вообразите, какой вышел бы национальный позор: среди подаренных Костюшко крепостных, допустим, оказываются родители солдат, победивших и взявших его в плен в Польше! Впрочем, подобных гнусных парадоксов всё же немало наприключалось в России конца XVIII – середины XIX века.

И ещё раз укажу на «инвариантность» внутри– и внешнеполитических тенденций. Когда внутри вся политика сводилась к прикрытию колоссального обмана, замещения общенародного государства дворянским, именно тогда с фатальной неизбежностью и внешняя политика сводилась к столь же гигантскому самообману (апофеоз которого – Священный союз, бесплатная европейская жандармская служба).

Подробнее о войнах Екатерины и Павла будет сказано далее. О геополитических итогах было сказано раньше: (в екатерининских войнах достигнута важнейшая «естественная граница» – Чёрное море, воссоединены все три ветви русского народа). А с точки зрения темы этой главы пропасть между екатерининскими войнами и экспромтами её сына и обоих внуков следующая: до 1795 года каждая война означала присоединение земель, пригодных для расселения русских крестьян. Целая страна, Новая Россия, Новороссия вместила миллионы. После 1795 года 1) настал черёд и проигранным войнам, 2) войны, даже выигранные, теперь приносили только громадные проблемы (Польша, Финляндия, Священный союз…).

Вот парадокс! Вроде те же славные фамилии: Суворов, Кутузов, Багратион, Милорадович, тоже славные победы… Но за этими яркоцветными султанчиками, флагами, крестиками сражений на картах скрыты совершенно разные явления. Одна из статей неформального «общественного договора» была нарушена: власть, забирая у нации часть его сил, перестала решать национальные задачи.

Но может, после 1795 года и не было объективных возможностей, новых земель?

Тут-то и находится ещё один довод, подтверждающий правомерность выделения в самом начале этой книги периода «ДвуАлександрия» ! Периода возвращения Александров II и III к осмысленной, национальной внутренней и внешней политике.

Айгуньский договор 1958 года даёт России Приамурский край, Пекинский договор 1860-го – Приморский край. И, что важно, Китай передаёт России эти почти незаселённые области НЕ после какой-либо проигранной им войны. Никакого военного конфликта не было вообще. НЕ силой, но своей… нужностью Россия получила Приамурье, Приморье. Правители Китая, громимого «натовцами XIX века» (Англия, Франция, «Опиумные войны») рассчитали, что появление на Тихом океане России уравновесит ситуацию. (Без Приамурья-Приморья выход России на Восток был неполноценным: по единственной горной тропе Якутск – Охотск через хребет Джугджур проходили лишь вьючные караваны, серьёзные же грузы, пушки… доставлялись кругосветными экспедициями.)

Колонизация новых земель началась сразу, морским путём. Именно так, через гирлянду 12 морей, в 1880-х годах на земли новосозданного Уссурийского казачьего войска переехали потомки Нежинского (на Черниговщине) казачьего полковника Прокопа Шумейко. Мои предки.