– Зачем же ему тогда убивать вашу тётю Полину? – возразил Щеглов. – Сам Назар не имеет здесь выгоды, а вот если предположить, что он отрабатывает полученную вольную или ждёт нового вознаграждения – тогда всё становится на свои места.

– А если он затеял банальный грабеж?

– Полина Николаевна, по-моему, не располагала большими средствами? – усомнился капитан.

– Но она захватила в дорогу все свои сбережения, да и Лив должна была взять с собой драгоценности, – отозвался Александр.

В памяти мгновенно всплыл пустой футляр от ожерелья. Это могло означать, что девушка, зайдя в спальню убитой баронессы, от испуга выронила его. Кто подобрал ожерелье: сама Лив или убийца? Если жемчуг подняла кузина, то, возможно, преступление в Акко совершено именно с целью заполучить его – деньги ведь баснословные. Если же жемчуг попал к убийце, то Лив могла случайно опознать ожерелье, а убийца запаниковал. Решил избавиться от опасного свидетеля, а заодно и от тётки Полины. Александр поймал удивлённый взгляд капитана и понял, что слишком давно молчит. Пора объясняться!

– Вы помните, я говорил о том, как вернул кузине деньги, присвоенные моей матерью? – спросил Александр и, заметив утвердительный кивок Щеглова продолжил: – Я подарил Лив дорогое жемчужное ожерелье с изумрудным фермуаром. Одного взгляда на это украшение достаточно, чтобы понять его уникальность. Возможно, что тётя и Лив пострадали именно из-за него.

– Да, горничная юной графини признала, что её хозяйка забрала с собой все свои драгоценности, – подтвердил Щеглов. – Раз вы говорите, что среди них была очень ценная вещь, то об этом следует подумать. Зря вы раньше не рассказали об этом.

– Я не хотел бросать тень на Лив. Надеялся оградить её от этого кошмара. Вы ведь понимаете, что безупречная репутация – залог будущего счастья девушки.

– Не беда, мы потеряли всего пару дней. Скоро всё выяснится. Правда, я опасаюсь, не заразен ли наш преступник. Что за болезнь притащил он из своих странствий? – поморщился Щеглов.

– Если завтра ему не станет лучше, значит, снова пошлем за доктором, – пообещал Александр. – Два дня назад врач сказал, что это похоже на отравление несвежей пищей во время пути. Назар объяснил, что ел вместе с матросами, а те питались сухарями да солониной. Присоленное мясо за долгий срок вполне могло протухнуть. Впрочем, я не думаю, что мы с вами заразимся.

– Ну и хорошо, – отозвался Щеглов и взялся за принесённый официантом ростбиф.

Александр последовал его примеру. Наступившая пауза дала возможность подумать. Щеглов назвал два имени, но капитан был для семьи посторонним, и для него обе версии – и с Алиной, и с Эриком – казались равнозначными. А как поступить тому, для кого это дело кровное?!

– И всё-таки, Пётр Петрович, я не могу поверить в виновность моей тётки, – начал Александр.

– Не волнуйтесь раньше времени. Я думаю, что сегодняшний допрос всё поставит на свои места. – Щеглов косо улыбнулся и признал: – Я был бы рад ошибиться.

Обед подошёл к концу и Александр рассчитался с официантом.

– Ну что, ваша светлость, поедем за истиной? – спросил Щеглов, усаживаясь в карету.

– Поедем! Вы даже не представляете, как я её жажду! – признался Александр.

У ворот своего флигеля Александр расплатился с извозчиком. Щеглов ждал у маленькой боковой калитки. Князь ещё не успел повернуть ключ в замке, когда из-за ограды донёсся истошный женский крик, сразу же перешедший в низкий, почти звериный вой.

– Господи, это ещё что такое? – поразился Александр и вдруг узнал голос: – Акулина! Это она!

– Быстрее! – крикнул Щеглов.

Капитан моментально подобрался. Лицо его сделалось на удивление жёстким. Александр толкнув калитку и бросился вперёд, Щеглов бежал за ним. Они влетели во флигель и кинулись на звук ужасного воя. Тот доносился из-за двери чулана, где обычно ночевал Назар. Александр распахнул дверь. Слуга лежал на топчане – руки сложены крестом, глаза закрыты. Лицо его уже покрыл серовато-синюшный оттенок, и никаких сомнений в смерти Назара не осталось. Рядом с изголовьем умершего билась в слезах кухарка Акулина. Щеглов тихо выругался и решительно шагнул вперёд.

– Тихо!.. Тихо, голубушка, – ласково сказал он, положив руку на плечо кухарки. – Ему уже не поможешь. Чего уж теперь убиваться. Тебе о себе нужно подумать.

Акулина подняла на капитана пустые, бездумные глаза, потом как будто сообразила, с кем имеет дело, и отмахнулась:

– О чём мне теперь думать, коли моего сокола больше нету?

– А разве он был тебе мужем? – удивился Щеглов.

– Стал бы, как только барыня мне вольную отпишет, – объяснила Акулина и вновь зарыдала.

«По крайней мере, она больше не воет», – отметил Александр. Он с удивлением рассматривал кухарку. Та выглядела старухой – она была старше своего покойного жениха самое малое лет на десять. Да и красотой Акулина никогда не блистала. Ширококостная и кряжистая, с плоским скуластым лицом, кухарка казалась по-мужски высокой. Сейчас она стояла на коленях перед телом и, не вытирая слёз, рыдала. Руки она сцепила под плотным и длинным серым фартуком.

– Не бери греха на душу, – тихо сказал Щеглов, склонившись над плечом кухарки. – Отдай мне то, что взяла у покойника, а то ведь на каторгу пойдёшь.

Слёзы на глазах женщины высохли, она злобно глянула на капитана и заявила:

– Это моё – он обещал, что всё это моим будет!

– Ерунды не говори! – уже с угрозой прикрикнул Щеглов. – Что ты нам врёшь? Покойник тебе в сыновья годился, да к тому же он был любовником барыни – а ты нам хочешь доказать, что он собирался тебя выкупить, да ещё и в жёны взять.

– Всё правда, истинный крест! – отозвалась Акулина, но не перекрестилась, и Александр наконец-то заметил то, что зоркие глаза частного пристава разглядели сразу: кухарка не просто прятала руки под фартуком, она что-то в них держала. Акулина затравленно перевела взгляд с полицейского на князя и объяснила: – Я ведь хорошо стряпаю, могу и в трактире работать, и к купцам наняться. Назару до конца жизни ничего б делать не пришлось – я бы, как каторжная, для него день и ночь горбатилась! Он это хорошо понимал. Зачем ему вольная, если идти некуда, да и работать надо? А со мной он забот бы не знал, всё в тепле да в холе.

– Давай! – приказал Щеглов и протянул руку. – Ну!

Этот окрик прозвучал так грозно, что Акулина вытащила из-под фартука руки. В одном кулаке она сжимала жемчужное ожерелье в шесть рядов, принадлежавшее баронессе Евдоксии, а в другом – маленький узелок.

– Ну, ваша светлость, вот и доказательства! – обрадовался Щеглов. Он отобрал у кухарки ожерелье, передал его Александру, а сам развязал узелок. В тряпице лежали серебряные монеты – франки. Капитан отошёл к подоконнику, высыпал на него деньги и пересчитал.

– Тридцать серебреников, – объявил Щеглов, закончив подсчёт. – И конец тот же, что и в Святом Писании, жаль только, что таких, как Назар, обучать бесполезно.