Но тот явно не собирался ничего предлагать. Он со смехом отбивался от Лениных вопросов, почему он не падает, когда летает. С аппетитом ел пельмени. Сокрушался, что не знает русского языка и не может разговаривать без переводчика со своими московскими зрителями…

Принесли десерт – Лена специально подчеркнула, что мороженое они хотят русское. Такое, как продается в ГУМе. И украсить его свежей клубникой – желательно подмосковной. Официант поклялся в точности исполнить просьбу. Роман принялся уговаривать Клаудиу хоть разок в жизни изменить диете и попробовать «Russian icecream». Та галантно ответила:

– Только ради тебя.

И мужественно принялась есть. И слопала грамм двести, не меньше.

Вокруг стола уже кругами ходил переводчик. Радиусы кругов становились все меньше и меньше. Переводчик посматривал на часы и всем своим видом показывал, что надо бы и честь знать – у иностранцев запланирована плотная культурно-рекламная программа.

Заморские гости предложили русским оставить на память автографы. Роман достал из своего кожаного рюкзачка блокнот.

Дэвид написал для Лены: «Счастья тебе и любви!»

Супермодель черканула специально для Романа: «У тебя все будет хорошо!»

Роман закрыл блокнот, как в полусне. Его даже не порадовали теплые слова, написанные для него женщиной его мечты. Он с ужасом думал, что он, дурачок, так и не решился!

Лена первой поднялась из-за стола:

– Вы не представляете! Мне было так приятно с вами познакомиться!

Роман и Копперфильд тоже вскочили. Рома последними словами клял себя за то, что отчего-то решил, будто маг сам предложит ему помощь. А сейчас просить было уже поздно. Слишком поздно.

И тут маг сказал Роману:

– Давай свою карту.

Рома опешил. Но не растерялся и тут же достал из рюкзачка карту России. Лена пыталась отсоветовать ему брать с собой рюкзак, но Роман настоял на своем. Только… только откуда фокусник узнал про карту?

Дэвид разложил полотнище на столе. И Россия разлеглась прямо поверх неубранной посуды. Краем глаза маг осмотрел южные регионы, на Урал с Сибирью даже не взглянул, сосредоточился на Москве и Подмосковье… И вдруг указал на точку в дальних окрестностях столицы:

– Здесь.

– Что – здесь? – недоуменно спросила Лена.

Она, казалось, не понимала.

Маг сказал:

– Здесь находится ваш ненаглядный.

Лена густо покраснела.

– Иван? – чуть слышно спросила она сквозь навернувшиеся от смущения слезы.

– Да, да, – закивал маг, – Ивьян…

Переводчик уже стоял совсем рядом с ними и цокал ногтем по циферблату часов.

– Спасибо, дорогой Дэвид, – совсем по-взрослому сказал Ромик. – Вы нам очень помогли.

Лена, так и не сумев справиться со смущением, растерянно молчала.

Клаудиа дважды, по-европейски, поцеловала ее. «Слава богу, – мелькнула у супермодели непрошеная мысль, – мы никогда эту русскую больше не увидим… Слишком уж она хороша. По-моему, даже сама не знает, насколько хороша».

Великий фокусник галантно поцеловал Лене руку. Клаудиа ласково потрепала по голове тинейджера, слегка наклонилась – Ромка был все-таки ниже супермодели – и нежно поцеловала мальчика прямо в губы. «Пусть я ему приснюсь», – весело подумалось ей.

Вечер с простыми русскими, как ни странно, очень даже удался.

…Поздно вечером, уже после пресс-конференции, представления в «Олимпийском» и легкого ужина в ресторане, когда великая парочка собиралась разойтись по своим номерам люкс в «Метрополе», Клаудиа спросила Дэвида:

– Эти русские в ресторане… Дэви, как ты догадался, что они хотят что-то узнать?

Маг снисходительно улыбнулся:

– Эта русская – такая красивая женщина. И смелая… А на вечеринку к нам пришла не с мужем, не с бойфрендом, а с младшим братом… И в глазах у нее стояла печаль… Мне стало ясно: она грустит не потому, что ее кто-то не любит или кто-то бросил – таких не бросают! – а оттого, что она этого «кого-то» не может найти… Да и мальчик ее весь вечер хотел меня о чем-то попросить, но стеснялся… Самое же главное, – маг подмигнул, – когда малыш доставал блокнот, чтобы взять у меня автограф, я увидел уголком глаза у него в портфеле географическую карту России. Зачем, спрашивается, приносить карту на званый ужин?

– Но – место? Ты и в самом деле показал им место, где находится ее бойфренд?

Копперфильд снисходительно посмотрел на нее:

– Я, дорогая, великий фокусник. Я – лучший в мире иллюзионист. Но я не ясновидящий.

– Значит, ты ткнул в карту наугад?

– А вот это пусть будет моей тайной. Даже от тебя.

Тот же день, 15 августа. 14.20. Автострада Москва – аэропорт Домодедово. Кольцов и Алла

Кольцов откинулся на пассажирском сиденье джипа, который летел по вполне европейскому, прекрасного качества автобану в сторону от Москвы. В салоне царили тишина и прохлада, работал кондиционер, и оттого, что помещение на колесах было наглухо закупоренным, пейзаж за окном – да и все происходящее! – казался слегка нереальным. Скорость джипчика, ведомого Аллой, была так велика, что казалось, будто машины, которые они обгоняют, стоят на месте.

Зеленые поля, синь неба, летнее солнце медленно поворачивались за окном «Рэйнджлера», следуя за прихотливыми изгибами автострады.

Алла молчала. Кольцов украдкой, искоса, посматривал на нее. От Вельской исходил аромат богатства и властности. И вовсе она никакой не менеджер, подумалось ему. Директор или замдиректора, по меньшей мере.

Все пальцы Аллы – даже большие! – были унизаны серебряными перстнями. Серебряными, а не золотыми с бриллиантами, не потому, что хозяйка не могла себе этого позволить, а оттого, что таким был ее стиль. Это Кольцов понимал. Руки Аллы спокойно лежали на руле. Тщательным образом ухоженное, выразительное лицо, обрамленное иссиня-черными волосами, говорило – нет, прямо-таки кричало! – что Алле никак не больше тридцати двух – максимум тридцати трех. Стало быть, подумалось Кольцову, ей все тридцать девять – сорок.

Одета его похитительница была во все черное, и Иван подумал, что только женщина может подобрать себе гардероб, так элегантно контрастирующий с цветом машины. В самом деле, жгучая брюнетка в черных одеждах на желтом, как цыпленок, джипике смотрелась со стороны очень эффектно.

Но Кольцов глядел на эту женщину не со стороны. Он был рядом с ней, и тяжелый, чувственный аромат ее духов ласкал его ноздри. Иван вдруг почувствовал, как в нем, помимо его воли, поднимается желание. Страсть нахлынула на него, дружок встал торчком, а во рту появился неприятный привкус, словно он дотронулся губами до электрода батарейки. «Да что со мною происходит?! – изумился Кольцов. – Что за юношеская гиперсексуальность? Ведь мне же она совсем не нравится, отчего же бесится дружок!?.. Ты ведь только два дня назад любил Лену на пляже, и то была настоящая любовь, когда чувственность и нежность сливаются воедино… И ты до сих пор любишь ее… Любишь? – строго спросил он себя и тут же ответил: – Да, люблю. И не могу ее забыть… Так какого же дьявола ты теперь хочешь эту?!. Что с тобой?!. Ведь не прошло и недели, как умерла твоя жена!..»