Тюдор представил Мими британской колонии в Голливуде. Ее членами теперь были Клод Рейнс, Рональд Коулмен и Бэзил Рэтбоун, с которыми Мими была знакома еще в Лондоне.

На следующие выходные Тюдор повез Мими в Мексику, в Агва-Кальенте. Сюда стремились все. Здесь можно было развлекаться, как бог на душу положит, не опасаясь слежки. В Мексике не существовало сухого закона, объяснил Тюдор, поэтому там было огромное количество выпивки и наркотиков, а также шлюхи на любой вкус для тех, у кого еще остались силы после скачек, собачьих бегов или казино.

Мими ужасно устала. Поэтому следующее воскресенье они с Тюдором решили провести у Мэрион Дэвис, любовницы Уильяма Рэндольфа Херста, самого богатого в Америке владельца газет. Их дом с колоннами в стиле Южных штатов стоял на побережье в Санта-Монике, где четверть мили песчаного берега были самым модным голливудским курортом.

Тюдор был в восторге от светского успеха своей гостьи. Особенно приглянулось его знакомым пение Мими.

– А знаешь, ты могла бы сниматься в кино, как поющая характерная актриса, – предложил Тюдор.

Мими усмехнулась. С семнадцати лет она не прибавила в весе ни грамма. Ее курносый нос, зеленые глаза и великолепные рыжие волосы (ее парикмахер не позволял седине проявляться) все еще привлекали восхищенные взгляды. Но все же, все же…

– Начать все сначала почти в сорок лет? На другом конце света? Нет, благодарю. Да и Тоби здесь не понравится – ни книг, ни поэзии, ни клубов, никакой театральной жизни. И потом, в Британии меня все еще любят. И я надеюсь остаться на Фицрой-сквер до самой смерти. Там мой дом, а это намного важнее, чем все эти деньги и солнце.

– Я понимаю, дорогая, – посочувствовал Тюдор. – Ты будешь скучать без гримерных, напоминающих крысиные норы. Ты затоскуешь о дожде, тумане и мокром снеге. Тебе захочется пережаренного бифштекса.

Мими набрала горсть песку и швырнула им в Тюдора, уверенная, что добродушный Перкинс не отплатит ей тем же самым.

– Я ведь тебе уже говорила, что беспокоюсь за Макса и Физз. Они поженились такими молодыми. У Макса нет работы. Как это скажется на его мужском самолюбии? Я не удивлюсь, что скоро он окажется не способен… ну, ты понимаешь, на что, и тогда появится еще одна проблема. – Мими взглянула в синее небо над еще более синим Тихим океаном, словно искала крохотное облачко на горизонте собственной жизни. – Так что я хочу вернуться, чтобы приглядывать за ними обоими.

Тюдор с изумлением слушал Мими, которая всегда избегала любого упоминания о сексе.

Мими зевнула, потянулась и закинула голову назад, разглядывая небольшую группу продюсеров с сигарами в зубах, в широких брюках и рубашках с открытым воротом, расположившихся в тени колоннады дома Мэрион. Они то выкладывали банкноты на середину стола, то вновь рассовывали их по карманам.

– Они так сидят с того момента, как мы приехали, – заметила Мими. – Здесь так развлекаются?

Тюдор пожал плечами:

– У этих крутых парней слишком мало времени, чтобы расслабиться. Вместо отдыха они играют в карты. Игра в карты стала мерилом крепости твоих нервов, а значит, и власти. Здесь все играют, от боссов до чистильщиков обуви.

– В карты?

Тюдор кивнул:

– Каждую ночь устраиваются частные вечеринки, где играют в покер и бридж. Есть и подпольные клубы, где швейцары носят оружие. Они вообще делают ставки на все – футбольные матчи, боксерские поединки, скачки, выборы, высоту прилива.

– А что они делают, когда не играют в азартные игры? – спросила Мими, не сводя глаз с группы мужчин за столиком в тени.

Тюдор похлопал рукой по песку:

– Просыпаются в девять и звонят в офис. За завтраком просматривают краткие выжимки из сценариев – у боссов нет времени для чтения книг или пьес, этим занимаются специальные сотрудники. Затем они отправляются в офис, потом ленч с режиссерами, потом они идут в просмотровый зал и смотрят то, что было отснято накануне.

– Почему ты улыбаешься, Тюдор?

– Потому что потом наступает время старлеток, когда дверь офиса запирается на ключ. Затем душ, массаж, короткий сон. А потом они отправляются в какой-нибудь далекий кинотеатр в пригороде, чтобы посмотреть реакцию публики на их новый фильм, а затем домой и спать. – Тюдор зевнул. – Иными словами, они никогда не прекращают работу.

– Если судить по твоим словам, то третьеразрядные гастроли и то лучше, – прокомментировала Мими.

* * *

Перед самым возвращением Мими в Британию Тюдор планировал устроить в ее честь большой вечер, чтобы ответить тем, чьим радушным гостеприимством они пользовались. Для приема они выбрали розовый шатер в сиреневую полоску, пригласили оркестр и заказали совершенно восхитительные блюда из морепродуктов, украшенных вырезанными изо льда русалками, для буфета. Мими за последние двадцать лет побывала на стольких вечерах, что это начинало ее утомлять. Но это вечер был особенным – никаких деловых встреч, все соберутся просто повеселиться. По мере того как этот день приближался, она волновалась все больше, как ребенок накануне Рождества.

Тюдор внес имя Бетси в список приглашенных и получил резкий, напечатанный на машинке формальный отказ в третьем лице: «У мистера и миссис Дж. О'Брайен уже есть планы на этот вечер».

– Кто бы мог подумать, что Бетси затаила обиду из-за того, что произошло почти двадцать лет назад, – фыркнула Мими, когда Тюдор показал ей присланный отказ.

– А разве ты не поступала так же, дорогая, – напомнил Перкинс.

– У меня на то есть веские причины, – сурово парировала Мими.

Вновь столкнувшись с той неприкрытой ненавистью, которую Мими испытывала к Бетси, Тюдор благоразумно промолчал. Если не считать этого, у Мими был легкий характер, она быстро забывала и прощала. Поэтому Перкинс никак не мог понять, почему Бетси до сих пор словно колючка в боку у Мими. Он не знал, что Мими вспоминает о пожаре каждый раз, когда видит себя в зеркале полуодетой. Но тем не менее она не вычеркнула имя Бетси из списка приглашенных, видимо надеясь, что ее бывшая подруга появится на вечере.

Как Мими ни старалась, она так и не смогла найти себе близкую подругу после разрыва с Бетси. Странно, но она все еще тосковала по их былой дружбе. Какая-то часть души Мими все равно жаждала вновь увидеть подругу.

Суббота, 9 июля 1927 года.

Голливуд

Против обыкновения, в это утро в детской дома О'Брайенов разыгрался настоящий скандал.

Маленький Ник считал свою мать самой красивой женщиной в мире. Его завораживало ее изысканное белье, тонкие, словно паутинка, чулки и атласные подвязки, удерживающие их на месте. Но больше всего на свете Ник любил запах матери. Он обожал те моменты, когда она склонялась на его кроваткой пожелать ему спокойной ночи и аромат цветов окутывал его.