От этих мыслей ей стало немного грустно. Она почувствовала, что потеряла в пути какую-то часть своей жизни.

Теперь, с увеличением срока беременности, у нее бывали подобные настроения. Они не слишком ее беспокоили. Анни считала, что эти настроения неотрывны от беременности. На самом деле никогда еще она не чувствовала себя лучше.

Они с Карлом написали своим матерям о ребенке. Мать Анни ответила, что для нее это не новость: она была уверена, что Анни беременна, еще до того, как та уехала из дома. И Анни не должна стыдиться. По крайней мере, она замужем и у ребенка будет отец. А через двадцать лет, писала она, будет уже неважно, что ребенок родился раньше срока.

Мать Карла даже не упомянула о ребенке, который должен появиться на свет. Вероятно, Карл приедет домой и, как обычно, проведет лето со своей семьей? Она оплатит его дорогу в оба конца. И разумеется, мать Анни захочет, чтобы ее дочь приехала домой, и оплатит ее проезд?

Первой реакцией Анни была жалость: она почувствовала тоскливую нотку в письме его матери. Та писала так, будто ничего не изменилось с женитьбой Карла, и ее мальчик, как обычно, приедет домой на лето. Но вскоре жалость сменил гнев. Значит, его мать все еще считает, что он принадлежит ей, не так ли? И она может приказывать ему, что делать! И приказывать Анни, что ей делать! И матери Анни тоже! Ну разве не чудесно! Прямо как в прежние времена: она в доме своей матери, а он – в доме своей. Может быть, ей с Карлом разрешат побыть вместе как-нибудь в субботу вечером?

Карл не спорил с ней. В известном смысле он понимал и Анни, и свою мать. В юриспруденции нужно понимать обе стороны. Вовсе не обязательно одобрять противную сторону, но нужно ее понимать. Так что он позволил Анни продолжать монолог насчет письма, пока она не выговорилась.

Анни получила письмо от Арлин. Долгожданный звонок наконец-то материализовался. Только это был не телефонный звонок, а звон свадебных колоколов: осенью она выходит замуж.

– У меня прямо камень с души, – сказала Анни Карлу. – Теперь мне больше не нужно ее жалеть.

Анни написала об этом пьесу – разумеется, изменив все имена. Время действия: настоящее. Место действия: Бруклин. Сцена: средняя жилая комната в Бруклине. Она назвала пьесу «В ожидании звонка». По ее мнению, эта пьеса была лучше, чем «Огрубевшая плоть», но хуже, чем «Брак». Вся группа и мистер Хейз были с ней согласны.

У Голди Лопин был теперь огромный живот, поэтому Лесс больше не мог скакать верхом на бедре матери. Ковыляя, он описывал круги по лавке. На нем была только пеленка, вечно мокрая, которая волочилась по полу. Когда он уставал быть кентавром, то ложился на пол, раскинув руки и ноги, и отдыхал. Покупателям приходилось через него перешагивать, чтобы добраться до прилавка.

– Когда, вы думаете, вам придется лечь в больницу, Голди? – спросила Анни.

– А кто собирается в больницу? Мой мужчина примет роды – как он принял Лесса.

– О нет! – Анни была в шоке. – Только не ваш муж!

– Кто-то же должен перевязать пуповину. Если бы не это, мне бы никто не понадобился.

– А что вы будете делать с Лессом? – Голди пожала плечами. – Он мог бы несколько дней побыть у меня.

– Правда, Анни? Всего день-два, пока я не встану на ноги?

– С радостью. И у меня появится шанс узнать, как Карл ладит с детьми. Так что просто пришлите мне его, когда придет срок.

– Так я и сделаю. Спасибо, Анни.

– Что он ест?

– Все, что не станет лопать его.

Анни рассмеялась.

– Нет, я серьезно, Голди.

– Если серьезно, то он съедает по банке консервированного овощного супа три раза в день. Пусть ест прямо из банки, – сказала Голди. – Не разбавляйте суп водой. Ему нравится есть руками. А если разбавить, то он не удержит в руках.

Через несколько дней, когда Анни вернулась домой после занятий, Лесс, окруженный банками консервов, сидел у двери в маленькой повозке. Его отец заглядывал в окно, чтобы узнать, есть ли кто-нибудь дома. Увидев Анни, он зашагал прочь.

– Эй! – крикнула она. – Где одеяло и пеленки? – Он указал на одеяло, на котором сидел Лесс, и на бумажный мешок с пеленками, засунутый между консервными банками. – Как дела у Голди? – спросила она. Мужчина пристально на нее взглянул, хмыкнул и удалился.

Лесс отказался от помощи Анни, которая хотела вынуть его из повозки. Он выбрался сам: просто перевернул повозку и выполз из-под нее. И улыбался с довольным видом, когда Анни гонялась за раскатившимися банками. Отказываясь подняться на три ступени к двери, он протянул руки к Анни, чтобы она несла его.

– Ничего не поделаешь, – сказала она. – Я не собираюсь таскать тяжелую мебель, а ты весишь, как детский рояль. Так что будь умницей: возьми Анни за руку и иди сам. – В ответ он распластался на земле. Анни уговаривала и молила, пока не потеряла терпение. – Встань немедленно и иди! Или, – продолжила она медовым голосом, – Анни оторвет твою маленькую голову.

Эта идея зачаровала Лесса. Он улыбнулся Анни ангельской улыбкой, поднялся, взял ее за руку и вошел в коттедж. С минуту он, открыв рот, осматривал комнату, потом основательно намочил свою пеленку. На этот раз Анни хотела, чтобы он лег на пол: нужно было поменять пеленку. Но он не стал ложиться. Тогда она снова пригрозила оторвать ему голову, и Лесс со счастливым видом растянулся на полу. Он ковылял и скакал вприпрыжку по всему дому, пока не устал. Тогда он забрался под кухонный стол и уснул.

– Почему он под столом? – спросил Карл, вернувшись домой.

– Это его индейская кровь, – объяснила Анни. – Он думает, что это вигвам.

Карл встал на четвереньки и заполз под стол. Ребенок сразу же проснулся и принял такую же позу. Карл вылез из-под стола, Лесс последовал за ним. В мгновение ока он оказался на спине Карла. Схватив его за уши вместо поводьев, Лесс сжал бока пятками и закричал: «Н-ну!» Карл тряхнул воображаемой гривой и заржал, как лошадь. Ребенок засмеялся от восторга. Это так польстило Карлу, что он играл с Лессом в «лошадки», пока Анни не объявила, что ужин на столе.

Лесс отказался сесть за стол. Он не хотел есть суп из тарелки, и Анни пришлось переложить консервы обратно в банку. Лесс уселся на пол с консервной банкой между ног. Анни дала ему ложку, но он швырнул ее через всю комнату. Он ел методично: одна горсть супа шла в рот, следующая – на пол, и так далее, пока банка не опустела.

– Если бы он был мой, – заметил Карл, – я бы ему задал трепку.

– Нет, не задал бы, – возразила Анни. – Ведь он такой щедрый: хочет накормить бедный голодный пол.

Когда пора было ложиться спать, возникла проблема: где будет спать Лесс?

– Я полагаю, он мог бы спать с нами, – с сомнением произнес Карл.

– Ну конечно! Если только ты хочешь поплыть во сне.