повторять, всегда, Бартол, и ты не покинешь меня завтра, правда? Ведь правда?

Б а р т о л. Ты была восхитительна, Вера-Верочка, восхитительна…

Резкий звонок в дверь. Вера и Бартол не двигаются с места.

Снова звонок. Звонок звучит нервно, непрерывно, во время диалога, который Вера и Бартол ведут взволнованным шепотом.

В е р а (тихо). Это Мария?

Б а р т о л. Не знаю, почему она звонит… Наша маленькая бедняжка…

В е р а. Дай мне платок, я вытру слезы, чтобы она не видела меня заплаканной…

Б а р т о л. Она ворвется в нашу комнату, словно луч солнца.

В е р а. Да, да, именно так. Выключи большую лампу, хватит этой маленькой. Как луч солнца…

Б а р т о л. Я пойду открою ей… Как ты думаешь?

В е р а. Погоди, я не придумала еще, как ее встретить.

Б а р т о л. Ни слова в ее присутствии о нашем сегодняшнем разговоре. Ведь я тебе солгал: я ничего не рассказывал ей о завтрашнем процессе.

В е р а. Я знала это и не слушала. Взгляни на меня — заметно, что я плакала?

Б а р т о л. Вера, к нам пришла Мария.

В е р а. Наша Мария…

Б а р т о л. С радостными вестями: суда не будет.

В е р а. Она снова записалась в балетную школу.

Б а р т о л. И мы будем вместе завтра и послезавтра…

В е р а. Послезавтра мы отпразднуем день рождения Марии… Она наденет мое платье…

Б а р т о л. Я куплю самый лучший патефон.

В е р а. Купишь? Это чудесно, Бартол. Почему же ты не открываешь ей дверь, нашей Марии?

Б а р т о л. Не знаю, мне почему-то страшно.

В е р а. И мне. Но ты храбрый! Надень свой офицерский китель со всеми орденами. И сапоги. Сделай это…

Б а р т о л. Я принесу тебе костыли, Вера-Верочка? Ты тоже храбрая.

В е р а. Почему она больше не звонит? Бартол, Бартол, она ушла, совсем ушла!

Б а р т о л. Нет, Вера, она вошла в квартиру, ведь я оставил дверь открытой…

В е р а. Я слышу шаги в передней.

Б а р т о л. Это она! Теперь нужно подождать.

В е р а. Подождать! Я не в силах ждать.

Б а р т о л. Я с тобой!

Дверь справа широко открывается, луч света врывается в затемненную комнату. В дверях — М а г д а  В р а н и ч, двадцатичетырехлетняя девушка. Держится уверенно, по-деловому холодно, сознавая свою привлекательность.

М а г д а. И тут никого нет. Квартира, кажется, совершенно пуста, дверь не заперта. Действительно смешно! (Уходит в соседнюю комнату, дверь остается открытой.) Надо признать, ты это ловко проделал, Иван! По-инженерски точно. Я никогда не предполагала, что ты такой выдумщик! Но разве обязательно было тащить меня на седьмой этаж? (Воркующий смех.)

Б а р т о л (шепчет). Это не Мария…

В е р а. Может быть, она опять изменилась?

Б а р т о л. Это не ее голос…

В е р а. Лучше подождать…

В дверях появляется  И в а н. Ему двадцать шесть лет.

И в а н. Сомнительно, чтобы никого не было. От моего отца всего можно было ожидать, но оставить в воскресенье квартиру открытой — это уже слишком… (Зажигает верхний свет.) Да что же вы не откликаетесь? (Кричит в соседнюю комнату.) Магда, они здесь! Странные шутки, словно в прятки играют!

Б а р т о л (машинально). А, это ты? Ну здравствуй! Садись! Ты поздоровался с мамой?

В е р а. Он только твой сын.

И в а н. У твоей супруги больше такта, чем у тебя, отец. Но я пришел не ради шуток, мне надо с тобой серьезно поговорить… Магда, иди сюда, пожалуйста… Это товарищ Магда Вранич, секретарь Государственной прокуратуры. Мой отец, его жена! Товарищ Магда — мой друг. Я думаю, тебе не нужно объяснять, зачем я попросил ее прийти сюда…

Б а р т о л. Мне, разумеется, приятно твое внимание, Иван. На улице, правда, ты не здороваешься со мной, но все-таки хорошо, что ты пришел.

В е р а (смотрит на Магду, разочарованно). Нет, Бартол, это не Мария…

Б а р т о л (все более раздражаясь). Конечно, не она! Садитесь, что вы стоите как статуи! Пойми, Вера, наша Мария может оказаться везде, даже на улице Триеста с американским матросом, под фонарем на углу, в публичном доме, в Саве, но не в том учреждении, где обвиняют людей… Невинных людей! Знаете ли вы, товарищ, что я чист как солнце!

М а г д а. Большинство обвиняемых так утверждают. Я прочла документы следствия по вашему делу… И вообще, по-видимому, дела «Фортуны» неважны. Сейчас особое следствие занимается вашим делом, завтра может прийти очередь других…

Б а р т о л. Что вы, товарищ, знаете о нашей «Фортуне» в частности и о фортуне вообще? Ерунда! И бумаги, которые вы читали…

И в а н. Пожалуйста, отец, не оскорбляй товарища Магду. Она пришла сюда по моей просьбе.

Б а р т о л. Хорошо, спасибо. Я могу предложить вам только холодный чай. Пожалуйста, прошу! Вера, отвезти тебя в твою комнату? Наш разговор скучен для тебя.

В е р а. Нет, я здесь, вместе с тобой, хотела бы дождаться…

Б а р т о л. Ладно, давайте покороче: не стоит утомлять Веру ненужными разговорами. Так что вы собирались сказать мне? Да, молодой товарищ, ваш начальник был связным в моем отряде, правда, не очень хорошим связным, дважды я спасал его от наказания, а тогда они были потяжелее, чем сейчас…

М а г д а. Такой способ защиты не поможет вам завтра на процессе, товарищ Финк. Уверяю вас.

Б а р т о л. А вы очень огорчены этим? Или ты, Иван, огорчен? Ведь завтра тебе представляется идеальный случай раз и навсегда порвать со своим отцом… Публично отречься от него.

И в а н. Я полагаю, отец, здесь не время и не место разбираться в наших отношениях! Между нами стоит женщина, святая женщина, — моя мать. В наших с тобой отношениях до конца жизни ничто не может измениться. Давай лучше поговорим о завтрашнем процессе. Он и меня касается!

Б а р т о л. Тебя? Тебя касается? Ты самостоятельный человек, у тебя свой мир, свои святые, свои ненависть и любовь. Я знаю, последнее ко мне не относится. Для тебя я — убийца твоей матери, которую ты обожал и обожаешь…

И в а н. Я прошу тебя не говорить о ней. Я запрещаю тебе это…

Б а р т о л (смотрит на него с удивлением, но быстро овладевает собой). Ты прав, сын! Не будем говорить о ней. Она была хорошей матерью, ты вправе обожать ее. В жизни обязательно надо кого-то обожать… Да, о чем мы говорили? Ты смутил, даже растрогал меня своим приходом, впервые ты под моим кровом, впервые за столько лет. Как ты живешь? Я слышал, ты отлично защитил диплом и работаешь на фабрике «Прогресс»?

И в а н. Да, благодаря твоему генеральному директору, он меня рекомендовал.

Б а р т о л. Петр?

И в а н. Да, товарищ Марич. Как ты полагаешь, кто заботился обо мне и о моей матери, когда она была больна, кто из твоих друзей помогал нам, когда ты нас бросил? Ну, сейчас это не имеет значения! С твоей стороны приличнее было бы завтра на процессе не втягивать в это дело моего единственного благодетеля. Да к тому же тебе это