— Спокойной ночи, сэр.

Поднявшись к себе в номер и не услышав настойчивого телефонного звонка из Нью-Йорка, Палмер снял пиджак, вынул запонки из рукавов рубашки, расстегнул воротник, сбросил туфли. И все-таки интуиция его не подвела: правильно он сделал, не взяв Элеонору с собой. Что бы подумал Добер, увидев их вместе в отеле в такое время?! Его слепая догадка насчет срочного звонка оказалась неверной, но зато позволила ему вовремя и правильным путем избавиться от неожиданного посетителя. Потом, сев за столик, позвонил вниз и заказал бутылку белого «Сев-Фурнье». Когда ровно через две минуты официант ее принес, Палмер первым делом попросил его открыть бутылку, поблагодарил, дал положенные чаевые, налил себе полный бокал, залпом выпил, налил себе еще один, но уже с двумя кубиками льда. С тех пор, как они расстались с Элеонорой, прошло уже почти пятнадцать минут. Значит, она вот-вот будет.

Не выпуская бокал из руки, он подошел к окну, долго смотрел на внушительную колонну в самом центре площади. Сколько же пушек удалось захватить Наполеону под Аустерлицем? Чтобы потом переплавить их на этот памятник. Неужели война — это не более чем джентльменское соглашение между двумя сторонами, как отдать друг другу побольше, чтобы обеспечить самим себе промышленное процветание?

Что за мысли? Может, он просто стареет и становится циничным? Ни то ни другое его не радовало. Хотя возраст — явление, по меньшей мере, вполне естественное, а вот цинизм — это уже совсем другое дело. Куда хуже. Зачем разрушать или ликвидировать военную машину? Со временем устаревает и становится практически ненужным любое оборудование. Значит, если исходить из разумных категорий, надо максимально сократить период этого старения. Иначе… Иначе на ветер вылетят миллионы долларов налогоплательщиков!

Ну и куда же она запропастилась?

Палмер отошел от окна, налил себе еще один бокал вина, добавил туда несколько кубиков льда и сел в кресло. Он ведь сам попросил ее не особенно торопиться, разве нет? Сказал: «Несколько минут». Но что такое «несколько минут»? В принципе, весьма растяжимое понятие. А может, она специально дразнит его?

Ну а если у нее вдруг возникли неожиданные проблемы? Кто знает, кто знает? В ночном столичном мегаполисе одинокая красивая девушка всегда может вляпаться в какую-нибудь неприятность. Даже в родном городе, где ей знаком каждый угол. А может, у нее возникли проблемы с этим чересчур любопытным портье?

А если у нее не хватило денег на такси и она поругалась с водителем? Который доставил ее в полицейский участок. Или передумала возвращаться к нему в отель слишком рано, чтобы не оказаться невольным свидетелем его телефонного разговора с Вирджинией…

Палмер снял трубку телефона и попросил оператора связать его с домашним номером мисс Грегорис. Там никто не отвечал.

Он снова подошел к окну. Да, Париж, похоже, отходил ко сну. Неоновые вывески потихоньку затухали, движение на улицах становилось заметно все меньше и меньше. И все-таки, где, черт возьми, эта девушка? Его девушка! Хотя… а так ли ей хочется возвращаться к нему в отель? Что ее тут ждет? Ведь ощущение, что ее всего-лишь используют в каких-то целях — это только вопрос времени. Не более того. Рано или поздно она начнет понимать это. А его интерес к прошлому, к ее дочери только усугублял положение.

Вудс снова сел в кресло, отпил пару глотков охлажденного вина, почему-то задумался о возможном похищении его детей. Она ведь не говорила, что Таню напрямую удерживали в заложниках. Только намекала на нечто вроде вымогательства. В той или иной форме. Используя ребенка как орудие торговли. Интересно, почему ее никогда не интересовало, кто «они» такие? Или она просто делала вид, что ничего не знает? Чтобы сделать их отношения проще и яснее.

Так или иначе, но возвращаться ей, казалось бы, не имело особого смысла. Во всяком случае, сегодня. Многое в их не совсем обычных отношениях может решиться завтра утром. Ведь сейчас ей платят за чисто переводческие услуги, не более того. А тот факт, что он ее полюбил, никак не должен сказываться на его поведении.

Палмер бросил тревожный взгляд на часы. Прошло уже более сорока минут, как они расстались на площади. Где же ее черти носят?! Он нервно схватил трубку телефона, вызвал оператора, попросил с ней срочно связаться. Затем нетерпеливо выслушал где-то около двадцати двойных равнодушных звонков. Никакого ответа…

Когда он, нахмурившись, клал трубку на рычаг, то услышал тихий стук в дверь. И в комнату вошла… Элеонора.

— Добер уже ушел? — первым делом спросила она.

— Ты его видела?

— Я видела, как вы стояли вместе там, в холле, поэтому решила еще немного покататься в такси. Правда, уже совсем в другом.

Он обнял ее, крепко прижал к себе.

— Я боялся, очень боялся, что ты уже никогда не вернешься.

— Интересно, почему? С чего бы мне не возвращаться? Что, появились какие-то особые причины, о которых я ничего не знаю?

— Да нет же, нет! Наверное, просто с возрастом глупею.

Она бросила свое легкое пальто на спинку кушетки, прошла в спальню, бросилась на кровать.

— Надеюсь, ты помнишь мой приказ? Который ты получил, когда мы катались на том прогулочном катере.

— Думаю, да. Разве такое забудешь!

— Тогда начинай с моих туфель. И постарайся не тянуть с этим, лучше сделать это побыстрее.

Телефон неожиданно зазвонил в два часа ночи по парижскому времени.

До этого они лежали в кровати валетом, и Палмер медленно, чуть ли не торжественно целовал пальцы ее ног, один за другим. Затем они крепко уснули. Во всяком случае, он. Ему снилось, что они с Элеонорой среди бела дня плавают в прохладной лесной протоке, а пото́м, полностью обнаженные, долго лежат на берегу под палящими лучами ласкового заходящего солнца.

Вудс проснулся, потому что вдруг почувствовал, как Элеонора своим влажным от страсти языком лижет все между его ногами. Долгими, замедленными движениями, совсем как кошка, облизывающая другую кошку. А ее тонкие, красивые руки обнимали его ягодицы, время от времени мягко и ласково сжимая их, как бы инстинктивно. Как только он начал просыпаться, движения ее рук стали сильнее, еще более настойчивыми. Резкий звонок телефона был для нее настолько неожиданными, что Элеонора, громко взвизгнув, отодвинулась в сторону и чуть было не свалилась с постели.

— «Vive Mademoiselle New York!» — воскликнула она, хватаясь за его левую ногу, чтобы не упасть.

— Да пусть звонит, что тебе…

— Нет-нет, уж будь любезен, ответь на звонок. Тем более из Нью-Йорка. — Она перегнулась через него, как бы случайно коснувшись своими шикарными грудями его лица, взяла трубку телефона, передала ему и удобно устроилась рядом, как иногда говорят во Франции, «угнездилась», чтобы все слышать.

— Мсье Палмер? Вас вызывает Нью-Йорк. Примете вызов?