Наспех подготовленные контрразведчики высоким профессионализмом не отличались. Но им противостояли такие же дилетанты — красные разведчики, функционеры оппозиционных партий, подпольные большевистские организации и партизаны, что делало равными шансы на победу в тайной войне. Для примера приведем социальный состав агентуры советской военной разведки конца 1918 — начала 1919 года. Из «89 зарегистрированных агентов 43 были рабочими, 11 — техниками, 19 — приказчиками, 9 — бухгалтерами, 2 — журналистами, оставшиеся 5 представляли прочие специальности». Так что обеим противоборствующим сторонам учиться приходилось на войне.

Отсутствие системы подбора кадров, неопытность некоторых руководителей контрразведывательных структур способствовали проникновению враждебных элементов в органы безопасности. Например, когда начальник иркутского отделения военного контроля капитан Смирнов через прессу приглашал желающих служить в военном контроле, этой возможностью воспользовалась партия эсеров, командировав к нему трех своих видных членов, которые были приняты.

Не сразу выяснилось также, что и в контрразведывательные органы Омска проникли служившие ранее у большевиков бывший начальник милиции 4-го участка Уфы Улитин и братья Буланкины. Начальник КРО штабс-капитан Аскалонов характеризовал их как неблагонадежных и продажных сотрудников.

В связи с тем что колчаковские власти принимали на службу бывших офицеров ОКЖ и контрразведки царского режима, наиболее подготовленным в профессиональном отношении являлось руководящее звено контрразведывательных и военно-контрольных органов. «Справедливость требует сказать, что лично мне, как генерал-квартирмейстеру, ни разу не пришлось обнаружить в работе старших чинов контрразведки… ни каких-либо личных интересов, ни каких-либо провокаторских деяний по опорочиванию… военных и гражданских чинов… — характеризовал своих подчиненных генерал-майор П.Ф. Рябиков, — руководители контрразведки вели свое дело в преданности Верховному правителю и в постоянном стремлении охранения существующего строя и порядка как от действий противоправительственных организаций и групп, так и от шпионажа, пропаганды и вредительства большевиков».

Следует полагать, что «в преданности Верховному правителю вел дело» и начальник благовещенского контрразведывательного пункта поручик Безруков. Как и откуда он попал служить в контрразведку — неизвестно. Но его высокий профессионализм можно не ставить под сомнение. Положительная характеристика этого офицера исследователем, критически относящимся к Белому движению, многого стоит. «Поручик Безруков не оставил амурчанам о себе каких-либо сведений, — пишет дальневосточный историк А.Д. Показаньев. — В истории Гражданской войны остался неустановленным квалифицированным профессионалом от колчаковской спецслужбы. Он смог сохранить свое инкогнито, не распространяясь окружению о себе и своих заслугах. Как внезапно появился в Благовещенске, так и внезапно исчез, казалось бы, в небытие.

На самом деле, вступив в должность начальника военной контрразведки, он уверовал в успех Белого движения в опоре на японские штыки. Потом он не прибег к изменению своей фамилии, не прятался за спины противников советизации на Амуре, но как профессионал не позволял себе липших разговоров».

Морально-деловые качества чинов многочисленных контрразведывательных органов вызывали озабоченность у руководителей спецслужб. «Верить донесениям, а иногда и анонимным доносам разных сотрудников контрразведки с обвинениями друг друга было невозможно без должной проверки, — свидетельствует генерал П.Ф. Рябиков. — Поэтому приходилось командировать на места своих доверенных людей, дабы попытаться установить ценность тех или иных контрразведок и разобраться в их взаимоотношениях».

Полковник Н.П. Злобин также отмечал, что «очень много теряло контрразведывательное дело» от отсутствия опытных лиц, как руководящего состава, так и служащих. Он указывал, что некоторые офицеры под различными предлогами находили причины избежать той или иной работы, поэтому неоднократно требовал от своих подчиненных «усердия и точного выполнения возложенных обязанностей», в противном случае требовал оставить службу.

В результате разгрома армии адмирала А.В. Колчака оказалась разрушена система спецслужб. Количество прежних структур значительно сократилось, кадровые потери были неизбежны. Опыт десятков контрразведчиков оказался невостребованным, некоторым из них удалось занять руководящие посты в контрразведывательных и сыскных структурах на Дальнем Востоке.

Так, полковник Н.П. Злобин с марта по август 1920 года был помощником начальника управления главного отдела государственной милиции Российской Восточной окраины. В 1921 году, уже в чине генерал-майора, он являлся помощником начальника информационного отделения административного отдела МВД

Временного Приамурского правительства, а с июня по июль 1922 года возглавлял владивостокскую полицию, с июля по сентябрь — районный охранный отдел ведомства внутренних дел Земского приамурского края.

Бывший жандарм и контрразведчик генерал-майор А.А. Немысский, руководивший при А.В. Колчаке управлением государственной охраны Приморской области, 17 июля 1921 года был назначен начальником управления политического розыска района Гродековской группы войск. КРО штаба группы с июля по октябрь возглавлял подполковник Изотов, а с октября — полковник Лебедев, ранее руководивший Благовещенским КРП. Генерал-майор В.А. Бабушкин осенью 1922 года руководил разведкой и контрразведкой Приамурской области.

Таким образом, кадры спецслужб на Дальнем Востоке состояли из бывших чинов полиции, жандармерии, царской и колчаковской контрразведки, которые использовали опыт работы в Российской империи, при Временном правительстве и белогвардейском режиме.

Однако из-за нехватки квалифицированных кадров в некоторых контрразведывательных структурах даже на руководящие должности назначались армейские офицеры. Например, контрразведкой Южно-Уссурийского военного района руководили: полковник Карбовский, ранее являлся помощником коменданта крепости Владивосток, и полковник А.А. Зайченко — в прошлом начальник лагеря военнопленных в Верхнеудинске.

В армии А.В. Колчака, так же как и на Юге России, считали, что во главе разведывательных органов должен стоять офицер Генерального штаба. Обобщивший опыт Первой мировой войны генерал-майор П.Ф. Рябиков давал тому следующее объяснение:

«Наиболее подготовленными для этого дела являются офицеры Генерального штаба, получившие специальное высшее образование, имеющие должную оперативную подготовку и являющиеся вообще ближайшими и доверенными помощниками командования в деле управления войсками». П.Ф. Рябиков при этом уточняет: «Крайне полезно для дела, чтобы офицеры Генерального штаба, привлекаемые для работы по разведывательной службе, имели бы к ней особую склонность и специальную подготовку, стоящую на высоте современных требований, специализируясь во время своей службы на изучении определенных иностранных государств и театров войны; к ответственным должностям начальников разведывательных отделений они должны привлекаться, будучи уже вполне подготовленными и именно на тех театрах, кои ими изучены». Понимая всю сложность разведывательной деятельности, генерал П.Ф. Рябиков предлагал комплектовать отделения специалистами различного профиля: «Нахождение офицеров Генерального штаба во главе разведывательных инстанций различных штабов мирного и военного времени не исключает включения в состав различных отраслей разведывательной службы, а также и для выполнения особых задач и поручений по разведке — специалистов военных и гражданских (востоковедов, военных инженеров, артиллеристов, экономистов и пр.) …»