Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что же они подмешали мне в чай? Не могло быть такого, чтобы меня так легко срубило. Да, устал и надышался горящей химии и дыма, но… Нет, нет, это чаек был непростым…
— Не надо… — прохрипел я, отчаянно цепляясь за реальный мир. Тьма наступала, наваливалась на меня и тащила за собой в кромешный мрак. — Нельзя…
— Ребят, может все же повременим?
Кажется, это был голос Ронцова. И пусть он не знал всей моей истории, но ему хватило уже того, что случилось той ночью и последующего договора с ректором.
— Поздно.
А это, видимо, был Коля. Ну, сволочь Сперанская, не ожидал я от тебя такого. Что, любопытство загрызло? Или просто проявились собственнические замашки?
Лишь Ирина не высказалась ни за, ни против. Я почувствовал ее прохладную ладонь на своем лбу.
— Пожалуйста, закрой глаза, — тихо сказала она. — Я постараюсь быстро… Прости меня. Прости…
— Дура!
— Ты… ты не понимаешь…
Не знаю, что за вещество было в чае, но я ощущал себя словно под странным наркозом. Сперва меня обездвижило физически, а затем начало парализовывать и разум. Ужасное ощущение, словно ты застываешь во времени и пространстве, все осознаешь, но ничего не можешь сделать — только испытывать эмоции.
Я как мог отбивался от мрака, но он победил меня, окружил и поглотил. Я оказался во тьме — не страшной, но и не сказать чтобы сильно дружелюбной. Почему-то мне подумалось, что нечто подобное люди испытывают на грани смерти или в коме. Я в ад и рай не верил, так что да, наверняка меня ожидала только тьма.
Но не успел я к ней привыкнуть, как яркий белый свет прорезал мрак на лоскуты, ворвался в это необъятное пространство и резанул мне по глазам. Я инстинктивно зажмурился и даже потянулся по привычке к лицу, чтобы прикрыть глаза ладонями, но…
Я был духом. В той самой форме, какую принимал, когда меня поглотил источник. Я снова себя не ощущал.
Свет становился все ярче, он словно прожег меня насквозь, и наконец все пространство окрасилось уже знакомым мне молочно-белым сиянием. Передо мной стремительно вырастало родовое древо, на “небе” висел яркий белый шар Источника.
— Я что, дома? — попытался пошутить я, но понял, что все мои мысли здесь выражались вслух.
Толпа бледных духов беспокойно шевелилась и бормотала. Все они быстро приближались ко мне, окружали. И чем ближе подходили, тем громче становился их ропот.
— Опасно! — передо мной возник дух прародителя — того самого деда, который часто говорил со мной от лица остальных предков.
— Сам знаю.
— Не только для тебя. Для них опасно! Дети полезли в шкаф для взрослых!
— Да знаю я, знаю! — выкрикнул я. — Что делать прикажешь? Я ведь даже шевельнуться не могу! Они меня опоили!
— Глупые отроки…
— Ага. Хотели, как лучше, а получилось, как всегда, — процитировал я крылатую фразу Черномырдина. — Раз уж вы меня на ковер вызвали, то посоветуйте, как выкручиваться.
— Мы к тебе воззвали по иной причине, Михайлушка, — от толпы духов отделился тонкий женский силуэт в старомодном пышном платье. — Поручение тебе дали грешное. Нельзя тебе друга убивать.
— Константин мне не друг, — ответил я.
Дама, казалось, улыбнулась.
— Конечно, друг, Михайлушка. Думать ты можешь что угодно, но от нас свое сердце ты не спрячешь. А сердце не обманет. Задружились вы, соколики. Повоевали, посоревновались да вот и сошлись не в радости, а в беде. Но даже кабы у вас не сладилось с Денисовым, все равно морить его — грех большой. Невинный он, хоть и дурень каких еще поискать.
Я кивнул.
— Это я и сам знал.
— Знал да сомневался, — улыбнулась дама-дух. — Вот тебе предостережение. Коли заморишь его насмерть, то род наш ослабишь. Нельзя этого делать. А ежели все же совершишь сию хулу, то добра не жди. Не один пострадаешь — аукнется всему семейству.
— Да я и так собирался ему просто память затереть. От такого не умирают. Правда, чтобы такую сложную вещь сотворить, придется к силе источника обратиться. Сам не сдюжу.
— Не сдюжишь, Михайлушка. Ну да на благое дело мы поделимся. Чай, для таких случаев и копим.
Дама развернулась, проплыла вперед и слилась с толпой. Не знаю, кто это был из моих прабабок, но, судя по фасону платья, носила она его в середине Девятнадцатого века. Тогда у нас уже был Осколок. Можно сказать, в те годы началось золотое время рода Соколовых. Возможно, то была сама Мария Петровна — единственная из нашего рода, кто попал во фрейлины к императрице.
— Про Денисова я все понял, — пришлось повысить голос, чтобы перекрикнуть взволнованное бормотание духов. — Убивать не буду, обещаю. Могу поклясться, если вам так будет спокойнее.
— Не клятвами, но делами ценен человек, — ответил дед. — Но покамест ты не давал повода тебе не верить. Так что коль задумал голову чистить тому мальчишке, то полощи давай. Но сперва тебе нужно вернуться — пока твоя зазноба беду не накликала.
Это да, Ирка могла. Причем, как водится, из самых благородных побуждений. Благими намерениями все знают, куда дорого выстлана.
— Помогите, — попросил я. — Дайте немного силы, чтобы сдюжить с отравой. Если успею очнуться, пока они не залезли глубоко в память, то все может и обойдется.
— Ну так чего ты титьки мнешь, а? — прикрикнул на меня дух. — Пошел вон!
Неизвестно откуда поднялся сильный ветер. Меня, бестелесного и легкого, точно жухлый лист, подхватило резким порывом, закрутило, подняло, подкинуло…
Белый свет стал понемногу гаснуть, но на смену ему приходил не мрак. Я начал ощущать свое тело — сперва это было ощущение, словно суешь ногу в неразношенный ботинок. Но дух все плотнее сливался с телом, и, наконец, я был готов распахнуть глаза.
Но сперва решил прислушаться — и к происходившему, и к собственным ощущениям.
— Ну что там? — спрашивал Коля. — Получается?
— Плохо. У него довольно сильная ментальная защита от природы. Такое я только у менталистов и артефакторов видела… Раньше было проще к нему залезть. Видимо, с тех пор, как он начал активно использовать силу, развились и природные механизмы защиты.
Не знаю, сколько я пробыл в беспамятстве — мне казалось, что прошла целая вечность, но на деле я возвращался в мир гораздо быстрее. Но сколько бы я ни провалялся, кажется, успел очнуться вовремя.
Голова трещала от
