Всё ярче светились лунные цветы, светло горя над мрачным пурпуром пламени. Айлин по-прежнему без слов взывала ко мне, и я без раздумий делился с ней Силой.

Так точка, которой касался её жезл, загоралась белым огнём. Он разгорался всё жарче, разрастался — и лепестки каменного цветка стали похожи на лепестки лунных цветов, словно на глазах обретали жизнь.

Вдруг исполинская фигура, приютившая нас, стала преображаться. По ней пробежала дрожь… Казалось, будто каменный истукан медленно оживает, а дрожь его сродни биению сердца или дыханию! Я старался не думать ни о чём постороннем. Важнее всего было то, что делала Айлин. Поэтому я старался отгонять прочь даже малейшие подозрения о переменах, происходивших с фигурой.

Цветок в руке изваяния светился, но, скорее, не бледно-лунным цветом, а ярко-серебряным. От лепестков волнами исходило живое тёплое свечение. Потом они начали раскрываться, отгибаясь в стороны, как если бы в мрачном подземелье стоял солнечный день. Из середины подсвечника заструилось серебристое сияние. Я не раз видел, как полевые цветы, отцветая, рассыпают вокруг семена, которые тут же подхватывает ветер. Точно так же от ожившего каменного венчика разлетались во все стороны семена света. Часть из них попадали в дымовую завесу Урсиллы, остальные пали в пурпурное пламя у наших ног.

Айлин отвела жезл в сторону. Она подняла глаза, чтобы взглянуть на безликий шар. Сказывалась потеря энергии. Я ослаб, но поборол усталость и тоже посмотрел наверх.

Внутри овала головы статуи по-прежнему переливались цвета. Но… добавилось что-то ещё! Появилось нечто новое.

Видел ли я что-нибудь на самом деле? Или то игра воображения заставила меня на какое-то время подумать, что за мной наблюдают глаза? Они словно смотрели откуда-то издалека — полусонные глаза, для которых я ничего не значил… Я не вполне уверен, но все же мне показалось, что я видел это воочию.

Если глаза истукана и следили за нами, то очень недолго. Потом всё пропало. Жезл в руке Айлин потемнел. Лунные цветы поникли, каменный цветок утратил живое свечение. Но там, куда попали семена света, произошли потрясающие перемены. Всё, чего касались их искры, исчезало. В некоторых местах даже огонь не мог проникнуть на выжженные семенами света круги.

В дымовой завесе Урсиллы возникли бреши. Сквозь них мы смогли увидеть всё, что случилось позже. Я заметил, как к одной из брешей направляются Джиллан и Херрел. Снежный барс пригнулся к земле. Когда чёрный кончик его серебристо-белого хвоста дрогнул, мои мышцы, сохранившие память о недавнем прошлом, когда я был леопардом, тоже непроизвольно сократились.

Херрел прыгнул сквозь брешь. Следом за ним рванулась Джиллан, нацелив на голову Урсиллы свой жезл с листком-острием.

Мудрая Женщина стояла, запрокинув голову назад и закрыв глаза. Из её рта струился шипящий поток неразличимого напева или заклятия. Вдруг голова Урсиллы мотнулась в сторону. Шипение прекратилось. Это снежный барс нанёс ей сокрушительный удар мощной лапой.

Жаровня упала, и всё её содержимое вывалилось. Но это были уже не ароматные травы, которые столь бережно смешивала злая колдунья. Остался лишь серый пепел. Дымовая завеса, скрывавшая Урсиллу, рассеялась.

Но вдруг…

Из моей глотки вырвался хриплый крик, эхом отдавшийся в темноте. Сидевшая рядом с Урсиллой каменная фигура сдвинулась с места! Из её каменной длани выпал человечек-игрушка. Огромная ладонь, как клешня, нависла над снежным барсом. Я услышал рычание Оборотня и увидел, как шевелятся губы Урсиллы — она произносила какие-то чудовищные проклятия. Но вот Мудрая Женщина замахнулась на барса и тот отпрянул от её жезла, прямо под неудержимо опускавшуюся руку истукана.

Что делать? Айлин что-то закричала. Мне же некогда было разбирать, что именно она выкрикнула. Я сосредоточился на том, что следует делать. Листок Джиллан трепетал. Жезл, к которому он был прикреплён, метался из стороны в сторону. На её лице был написан страх, но не за себя, а за Херрела.

Потом… Я сам не заметил, как слетел с постамента и оказался внизу. Не глядя, нашарил на полу и крепко сжал рукоятку меча, который прежде бросил у ног приютившей нас с Айлин фигуры. И, покачиваясь, направился вперёд.

Снежный барс одним прыжком выпрыгнул сквозь брешь в дыму. Времени на то, чтобы искать другой вход, не оставалось, и я насильно буквально толкнул в проём своё изнемогающее от усталости тело. У меня был лишь клинок. Но как мне помнилось, для некоторых видов колдовства металл — смертельное оружие. Собрав последние силы, я обеими руками поднял меч. Потом нанёс удар…

Он пришёлся не по самой Урсилле, а по её магическому жезлу. Последовала яркая вспышка, мгновенно ослепившая меня. Я прикрыл рукой глаза. Схватка проиграна!

— Кетан!

На моё плечо опустилась рука Айлин. По голосу я догадался, что это она, хотя и не видел девушку.

Я моргнул несколько раз кряду и снова обрёл зрение. Передо мной как-то странно приземлился после прыжка снежный барс.

Я потёр глаза в надежде окончательно стряхнуть с них пелену. Неизвестно откуда налетел ветер и рассеял последние клубы дыма. У ног той самой фигуры, которая вняла магическим призывам, скрючившись, лежала Мудрая Женщина. Рядом с ней валялся меч Могхуса с полурасплавившимся клинком. А от жезла злой колдуньи не осталось и следа.

Урсилла слабо пошевелилась и вдруг… исчезла! На полу подземелья остался лишь комочек её пустого платья. Но самой колдуньи больше не было. Над тем местом, где она только что лежала, зависла раскрытая клешня каменной руки, сквозь века добравшаяся до новой игрушки.

— Её Сила… — донёс до меня ветер слова Джиллан, — её Сила сломлена. С ней покончено!

— Да будет так!

Я знал, кому принадлежит этот голос. Девушке, рад которой мне не страшно было бы отдать жизнь. От двух женщин, смотревших на нас во все глаза, медленно отошёл Могхус.

— Если ты желаешь стать владычицей Кар До Прана… Всё, что произошло в подземелье, казалось, ничего для него не значило. Он обращался к Айлин. Девушка звонко рассмеялась.

— Зачем мне Большая Башня? — она подошла к Джиллан. — Я не стану претендовать на свою долю наследства. У меня есть своё место.

— А ты… — теперь Могхус повернулся ко мне. — Ты не собираешься заявлять свои права…

— Это никому не нужно, — сказал я, еле ворочая языком. Меня одолевала усталость. — Кар До Пран твой, Могхус. Никто не станет оспаривать твою власть над ним.

Кузен недоверчиво посмотрел на меня. Возможно, он не верил мне, потому что, будь он на моём месте, то не стал бы так поступать; а боролся бы за Большую Башню до конца. Но что касается меня, Кар До Пран казался теперь мне далёким и нереальным, как звезда. В самом деле, я был там так одинок и несчастлив… К чему возвращаться в прошлое?

— Да, Лорд Могхус, Кар До Пран принадлежит тебе. Мы все удивлённо оглянулись. И за кругом сидевших на тронах истуканов с изумлением увидели ещё одного человека. Теперь он вышел на свет. Приблизившись к кругу, где всё ещё плясали пурпурные языки пламени, человек махнул рукой. Огонь исчез.