Больше всего председателя суда возмутила мысль о том, что кто-то хочет над ним подшутить, поскольку его самого звали Бутон де Шамильи. Суд достаточно разозлился, чтобы рекомендовать регенту посадить любовника своей дочери в крепость Ам, чтобы научить его уважать королевские указы, и, более того, продержать его там добрых два года за то, что он унизился до принятия вызова от простолюдина. Что же касается клерка, то его просто выпихнули на улицу — особы столь низкого происхождения суд не интересовали. Но герцогиня де Берри, будучи женщиной не только порочной, но и мстительной, запустила против клерка дремлющую машину закона, добившись, чтобы его обвинили, нашли, арестовали, отдали под суд, и успокоилась только после казни несчастного.

«Это была кошка!»

Да! Заварушку, о которой мы сейчас расскажем, вызвала кошка — красивая, очаровательная и самая, наверное, изысканная кошка во всей Франции — но всего лишь кошка.

Роскошные похороны великого монарха прошли, и королевский скипетр оказался на время в руках регента Филиппа. Его нрав был хорошо известен, и все знали: пока ему не мешают развлекаться и не посягают на его почти королевскую власть, можно без помех хоть целоваться, хоть ссориться. Как-то раз между двумя офицерами французской гвардии вспыхнула ссора. Звали их Ферран и Жирардан, и оба были отпрысками духовных особ. Глубинной причиной их вражды была ревность, но сама ссора стала внезапной: они набросились друг на друга не в темном переулке после званого ужина, у них хватило глупости сделать это при свете летнего дня на почти священном месте — на набережной Тюильри, в тени королевского дворца, под носом у самого регента. Если бы ребенок-король выглянул в этот момент в окно, он стал бы непосредственным свидетелем всей сцены.

А бой был действительно хорош: ни тот ни другой не пренебрегали обучением фехтованию под руководством инструктора. Оба были хорошо тренированы, но под конец месье Жирардан был тяжело ранен, на чем поединок и закончился. Тем временем о происходящем доложили коннетаблю, но высший суд чести быстро решил, что участники поединка являются слишком низкими по статусу, чтобы заслуживать внимания столь августейшей особы. Однако это все же были офицеры, и что-то надо было делать. Регент призвал их к себе, а также приказал привести к нему и даму, из-за которой произошла дуэль, потому что знал, что все подобные дуэли происходят из-за дам. В назначенное время к нему прибыли оба офицера, а с ними и красавица — причина всей кутерьмы; однако это оказалась не дама, а всего лишь восхитительная ангорская кошка!

После этого регент уже не мог серьезно отнестись к делу и удовольствовался тем, что приказал арестовать обоих на две недели, перевести в другие полки, и дал им на прощание совет в следующий раз решать подобные споры с помощью кулаков, а не шпаг.

Прогулка Филиппа Орлеанского

Аббат Дюбуа занимал в свите Филиппа Орлеанского довольно любопытную должность: он был не кем иным, как главным поставщиком наслаждений для его высочества, а шевалье де Раванн, в ту пору еще подросток, был любимым пажом регента; они очень хорошо спелись с вышеупомянутым неординарным священнослужителем. История, которую мы сейчас расскажем, взята именно из мемуаров шевалье, и да простят нам читатели, знакомые с оригиналом, некоторую цензуру.

Регент был весьма требователен по отношению к этим двум своим приближенным. Он всегда жаждал каких-то новых ощущений и если не мог получить их у себя при дворе, то выходил ночью на улицу в поисках приключений. Но предусмотрительный аббат всегда успевал сообщить об этом начальнику полиции, поэтому место, избранное для развлечений инкогнито, всегда находилось под охраной нескольких констеблей в штатском. Так нашему принцу в его ночных похождениях неизменно сопутствовала удача, и ничего неприятного с ним никогда не приключалось. Но как-то раз предосторожности святоши Дюбуа не помогли, и произошло событие, в котором и принц, и викарий остались живы только благодаря храбрости юного пажа, о чем он сам сейчас и расскажет.

«Однажды вечером мы с принцем и аббатом, облачившись в скромную одежду простых горожан, но при шпагах, тихонько выскользнули в боковую дверь из дворца и направились к Пор-Сан-Роше, где неподалеку находилось хорошо знакомое нашему священнику увеселительное заведение. В этот раз каприз его высочества оказался столь внезапным, что Дюбуа не успел предупредить полицию. Однако мы все равно отправились в путь. В заведении нас приняли с распростертыми объятиями, хоть это и было общественное заведение, добрая хозяйка, более чем довольная возможностью обслужить столь августейшую компанию, закрыла двери для всех остальных посетителей, и мы приступили к развлечениям. И вдруг — непредвиденное обстоятельство! Трое офицеров, отправившихся, как и мы, на поиски развлечений, явились к знакомому заведению и обнаружили, что дверь закрыта! Постучали — им не ответили, постучали снова — опять без ответа. Офицеры начали сердиться, ругаться и колотить в дверь уже сильнее, но дом оставался нем, как могила. Они продолжали ломиться в дверь, бранясь при этом страшными словами. (Читатель! Помни! Мы несколько отредактировали текст!) Под натиском мощных ударов и не менее мощных выражений дверь наконец рухнула, и все трое ворвались внутрь.

Разъяренные тем, что так долго прождали на холоде, они увидели внутри, как трое совершенно обычных мужчин (принц позаботился о том, чтобы у нас с собой не было ни одного предмета, говорившего бы о нашем особом положении) отдыхают, узурпировав себе все прелести заведения, которых между тем с лихвой могло бы хватить на обе компании. В ярости они выхватили шпаги и готовы были драться с нами немедленно. Мы с принцем тоже выхватили оружие, хозяйка и девочки подняли крик, а несчастный трусливый аббат, вместо того чтобы достать свой колишемард, грохнулся на колени и стал молить о пощаде громче, чем все женщины, вместе взятые. Мы же вдвоем стали обороняться, и опасность, грозящая хозяину, вместе с примером храбрости, который он мне показал, настолько воодушевили меня, что первым в своей жизни ударом шпаги я свалил ближайшего ко мне противника на пол. Остальные же двое, то ли из уважения к моей работе, то ли из страха оказаться следующими, вернули оружие в ножны и предложили мне свои руки. Но я, распаленный успехом, закричал:

— Нет, нет, господа! Теперь наши силы равны, так что либо вы выметаетесь отсюда и уносите своего товарища, либо остаетесь и смотрите, что будет дальше! — С этими словами я встал на шаг или два впереди принца, чтобы прикрыть его, но он взял меня за плечо и сказал:

— Нет, не надо так! Если противник просит пощады, не стоит ему отказывать.

Что ж, это были слова моего хозяина, и мне пришлось повиноваться.

Таким образом, был объявлен мир, послали за врачом, который, осмотрев раненого, объявил, что рана не смертельна, но это можно объяснить только крайним везением пострадавшего. Удовлетворившись этим, принц удалился, а с ним, разумеется, и мы.

На следующее утро ко мне пришли, пока я был занят утренним туалетом, и сказали, что его высочество желает меня видеть. Недоумевая о цели вызова, я поспешил к нему. Когда я вошел, меня поприветствовали два господина, в которых я узнал вчерашних офицеров. После нашего отбытия им вчера объяснили, с кем их угораздило сцепиться, и они по некотором размышлении сочли за лучшее явиться с повинной и попросить прощения. Все это рассказал мне принц и закончил рассказ вопросом: