А я наблюдал за ней. Сначала старался понять, о чем думает, насколько сильно переживает случившееся, но признаков какого бы то ни было расстройства не наблюдал. А ближе к ночи я вдруг стал замечать, как соблазнительно изгибаются её губы, когда Катя улыбается. Мне бросались в глаза её пальчики, рассеянно поглаживающие колено. И колено само — едва выступающий кусочек обнаженной кожи в узкой прорези джинсов. Там и смотреть-то не на что было — сейчас все в рваных джинсах ходят, и модные дыры на одежде порой гораздо больше открывают, чем открыто у Кати! Не на что смотреть… А я все равно смотрел!

Вот ведь фигня получается — попутчик мне был необходим, чтобы не уснуть за рулем, но при этом, я не смог просчитать, что попутчик этот будет меня настолько отвлекать! И главное, проведя почти целый день в пути, я не чувствовал усталости совершенно! А вот возбуждение — да, и уже давно! И этот факт уже был очевиден! Хорошо хоть Катя почти не смотрела в мою сторону, и уж точно не смотрела так низко…

Мысли донимали, не давали покоя, и я все чаще посматривал на неё отвлекаясь от дороги. Пока однажды не поймал ответный взгляд. И уже был готов услышать, понял, что сейчас начнет рассказывать… По глазам, по решительности, в них отражающейся.

— Марк, я хочу, чтобы ты понимал… — заговорила вдруг еле слышно, а я выключил музыку, чтобы не пропустить ни одного слова. — Мне стыдно, что я такая… слабая! Я не хочу быть такой! Я недавно статью прочитала. О девушке, которая десять лет провела в подвале маньяка, насиловавшего, избивавшего ее. Она там, в подвале, от него ребенка родила. И при этом, когда ее спасли, она как-то смогла это всё пережить — замуж вышла спустя какое-то время, даже дети у неё появились… Понятно, что она помнит, понятно, что кошмары там, переживания… Но она смогла жить, как человек. А я? А я, как трусливый зверек какой-то — вечно голову в песок засовываю!

Я пытался перебить, пытался вставить хоть слово, но она не давала — Катин голос набирал обороты, становился громче, глаза сверкали, руки, обхватившие колени, казалось, подрагивали. Я, конечно, мало что понимал в психологии, но догадался, что нужно припарковаться, что нужно быть готовым, а вот эта вспышка — это всего лишь выход наружу того водоворота, который у Кати внутри! Только что с этим со всем делать мне? Успокоить, заставить на время улечься бурю, терзающую Катину душу, или наоборот позволить ей разбушеваться, выпустить наружу боль и гнев и улечься самостоятельно, просто растратив свой боевой запал?

— Вот ты! Ты же такой человек замечательный! Ты Марину любишь очень. Ты об Инне, которая столько проблем доставляет, заботишься. Ты всем искренне, не ради денег, помочь пытаешься — вот Гришу ищещь, хотя сам недавно в аварию попал! А я? Какой от меня толк? Какая польза от такого никчемного человека! Никакой пользы! От меня только вред! Мать со мной всю жизнь свою няньчится — "Катюша бедная, несчастная. Катюшу надо жалеть"! Алёна вместо того, чтобы жить и радоваться постоянно переживает о своей обделенной сестре! Я — как тот сорняк, что вроде бы и часть природы, а в то же время колет своими колючками всех, кто приближается, портит жизнь! А зачем я? Кому я нужна? Вот ты! Ты разве не понимаешь, что я недостойна тебя? Ты разве не видишь, что рядом с тобой должна быть женщина тебе под стать, а не такая — больная, ненормальная, странненькая, как я? Зачем тебе это всё? Зачем тебе возиться со мной? Я же никогда не стану нормальной! Я не смогу!

Я хотел сказать, что она мне нужна! Хотел, перегнувшись через коробку передач, обнять ее, разъяренно сверкающую своими зелеными глазищами! Но почему-то вид вот такой, другой, до сих пор незнакомой мне Кати, удивлял, поражал и… нравился! На кого она злится сейчас? На себя, что ли? Она себя за то, что не может жить, как все, наказывает одиночеством? И почему сейчас, когда она со мной, когда знает, как я к ней отношусь, почему именно сейчас говорит мне все это? Зачем именно сейчас?

И меня самого вдруг накрыло неприятное чувство обиды — я же ей вчера в любви признавался! За кого она меня, вообще, принимает? За болтуна, который бросает такие слова на ветер? За идиота, который не способен отличить цветок от сорняка? Смешно… Да нет! Не смешно совершенно!

— Катя! — прервал ее, не желая больше слушать. — Ты сейчас о чем говоришь, вообще? О том, что ты слишком плоха для меня? Или о том, что никому не нужна? Ты определись как-то! То ли ты пытаешь разжалобить меня, рассказав, как плохо тебе живется, то ли ты хочешь убедить, что мне с тобой не нужно иметь ничего общего! Ты, вообще, как-то определись, Катя! Потому что ведешь себя, как девчонка взбаломошная! Как дурочка себя ведешь!

И последнюю фразу я, видимо, ляпнул зря — Катя вдруг вскрикнула, яростно дернула дверцу и выскочила из машины.

Не понимала, что со мной происходит — почему я кричу на него, почему жуткая злоба переполняет сердце! Мне Марка ударить сейчас хотелось! Хотя я ведь отлично понимала, что он всего лишь правду сказал! А я сейчас делаю самое мерзкое, что только может сделать человек — закатываю истерику на пустом месте. Зачем? Почему? Может быть потому лишь, что хочу, чтобы меня утешали, убеждали в том, что я нужна, что я — хорошая? Я на Марка никаких прав не имею и, вполне возможно, когда он поймет, насколько я ущербная на самом деле, он не захочет иметь со мною ничего общего! А я-то привыкну к нему! Он поймет и уйдет, а я УЖЕ привыкла! Я как буду потом?

А ведь всё дело в том было, что целый день я осознавала те слова, которые Инна сказала, прежде, чем вцепиться в меня. Я не сразу их поняла. Вернее, я и поняла, и расслышала, и смысл уловила, да только как-то отстраннено думала обо всем, что услышала от нее. А потом в один момент накатило вдруг — словно почву из-под ног выбило! Как там она…

— Что он там тебе наообещал? Что женится? Так вот он меня любит! И всегда любить будет! Как думаешь, почему столько лет не разводится? А такие, как ты, подстилки, у него так, на время, чтобы меня позлить! Поэтому и в нашу квартиру притащил! Сука!

Я понять не могла, чего хочу добиться! Чего мне хочется… В душе такая тоска почему-то появилась, словно я одна на всем белом свете, словно он ушел, и я осталась одна! А вдруг Инна правду сказала? Всё перепуталось в голове — моя собственная ущербность, его чувства к жене, мои страхи, его обман, и безумное желание — как угодно, в любом качестве, быть рядом с Марком всегда! Мне нужно было что-то… Только что? Я не понимала!

Выскочив из машины, неслась куда-то, не разбирая дороги, не замечая, что уже сумерки, что места мне незнакомые! Выбежала на обочину, краем глаза увидела остановку автобусную невдалеке, но не к ней направилась — рванула через небольшую канаву, прямо по высокой траве в сторону соснового леса!

И чувствовала, как что-то дрожит внутри, словно плотину вот-вот прорвет, словно на тоненькой ниточке что-то большое, что-то необъятное держится. А она до предела натянута — только тронь, оборвется!

А когда споткнулась о кочку, невидимую в высокой траве, и полетела вперед, раскинув руки в стороны, сзади послышалось сдавленное: