– Мой рыцарь, сэр Ланселот, что с тобой случилось?

– Что с тобой, благородная леди? – спросил в ответ Ланселот. – Мне тяжело видеть твою печаль; моя рана не так серьезна, чтобы ты о ней тревожилась. Если ты прибыла ухаживать за мной, благодарю тебя! С твоей помощью я быстро встану на ноги.

– Я с радостью буду служить тебе, пока ты не поправишься.

– Спасибо, благородная Элейна, – сказал рыцарь. – Но откуда тебе известно мое имя?

– От сэра Гавейна, – ответила девушка. – Он ночевал в доме моего отца и видел твой щит.

Ни на минуту Элейна не отходила от Ланселота, сидела подле него дни и ночи. Такой внимательной сиделки еще никогда ни у кого не было.

А сэр Ланселот, в свою очередь, был ласков и не подозревал, как глубоко Элейна привязана к нему.

Вскоре Ланселота навестил его двоюродный брат, сэр Борс, нанесший ему столь тяжелую рану. Он очень сокрушался, что причинил своему родственнику такое увечье, но Ланселот успокоил его:

– Я получил по заслугам и едва не погиб из-за собственной гордости. Стоило мне только предупредить тебя о своем прибытии на турнир, и я не получил бы раны. Потому не станем больше говорить об этом.

– Благородный кузен, – начал Борс, наклоняясь над постелью и понижая голос, – мне кажется, девица, которая ухаживает за тобой, очень опечалится, когда ты поправишься и уедешь.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Ланселот.

– Ответь, не зовут ли ее Лилейная дева из Астолата?

– Да, именно так, – подтвердил Ланселот, – и лучшей сиделки нельзя найти!

– Она тебя любит, – заключил сэр Борс, чувствуя сострадание и нежность к кроткой девушке.

– Нет, брат, ты ошибаешься! – возразил Ланселот. – Элейна явилась из-за моей болезни. А на турнире я просто надел ее цвет, вот и всё.

– Ты доблестен, Ланселот, – произнес Борс. – Ты всегда деликатен и мил с женщинами; но мне кажется, ты не знаешь сердца этой благородной девушки. А я вижу: она любит тебя и ревниво следит за нашей беседой.

– Клянусь небом, я глубоко огорчен твоим предположением! – с грустью воскликнул Ланселот. – В таком случае я должен отослать ее от себя.

– Почему, дорогой брат? – спросил Борс. – Она благородная девушка, ты мог бы полюбить ее тоже. Впрочем, я не могу и не смею советовать тебе – любовь не приходит по принуждению.

– Мне бесконечно жаль Элейну, – печально повторил рыцарь и снова впал в уныние.

Желая только одного – поскорее поправиться и уехать, – через несколько дней Ланселот договорился с Борсом, что с его помощью встанет, наденет доспехи и сядет на коня; таким образом он даст понять отшельнику и Элейне, что выздоровел.

В назначенный срок рыцари услали отшельника и молодую девушку в лес собирать травы. Сэр Ланселот поднялся с постели, облачился в доспехи и сел в седло. Рыцарь так жаждал снова почувствовать себя здоровым, что взял копье наперевес, пришпорил коня и стремительно понесся по лугу, словно хотел поразить противника. Но его рана внезапно открылась, он лишился чувств и упал на землю.

Элейна, не успевшая уйти далеко, услышала крики брата и сэра Борса и примчалась к ним. Увидев смертельно бледного Ланселота, она зарыдала и, опустившись перед ним на колени, принялась целовать его и умолять, чтобы он очнулся.

– Изменники! – крикнула она брату и сэру Борсу. – Как вы могли позволить ему встать? Знайте же: если он умрет, я обвиню вас перед судом в его смерти!

Вернулся и отшельник и тоже очень разгневался. Он уложил Ланселота в постель, остановил кровь и привел рыцаря в чувство.

– Почему ты подвергаешь свою жизнь такому риску? – спросил он Ланселота.

– Мне наскучило здесь, – ответил рыцарь, – я хочу уехать.

– Ах, сэр Ланселот, – с укоризной заметил отшельник, – ты не научишься сдерживать себя до самой смерти. Но теперь тебе придется повиноваться мне и остаться здесь, пока я не скажу, что ты здоров.

Сэр Борс вскоре уехал; перед отъездом отшельник обещал ему, что через месяц он сможет забрать Ланселота.

Элейна день и ночь усердно ходила за больным рыцарем, ободряла и развлекала его, не давая скучать. Ни одна жена не проявляла такой заботливости к своему мужу и ни одна мать не питала такой нежности к своему ребенку, каковыми отличалась Элейна, ухаживая за Ланселотом.

Рыцаря печалила ее преданность. Он ласково обращался с молодой девушкой, но сожалел, что в его душе нет любви к ней.

Когда миновал месяц и прибыл сэр Борс, рыцарь уже совершенно поправился и рвался в путь.

Двор короля Артура находился в ту пору в Лондоне. Элейна выехала из Камелота вместе с Борсом и Ланселотом; она радовалась выздоровлению рыцаря, но и грустила – ведь ее заботам о нем пришел конец. А как девушка была признательна, когда Ланселот во время пути к Лондону иной раз обращался к ней и со спокойной улыбкой говорил о ярком солнечном дне, о птицах и деревьях, о встречных всадниках и прохожих!

В Астолате барон Барнард радушно принял их и устроил пир.

Утром рыцари собрались в дальнейший путь. Элейна, хотя и бледная, выглядела спокойной, пока сэр Ланселот не начал прощаться. Тогда она подошла к нему и сказала:

– Милорд, я вижу, ты уезжаешь. Прошу тебя, сжалься надо мной! Мне придется говорить о том, чего обыкновенно девицы и дамы не говорят.

Ланселот серьезно взглянул на нее и понял, что она собиралась сказать.

– Леди, – заговорил он, чувствуя себя совсем удрученным, – сам того не ведая, я поверг тебя в печаль и очень огорчен этим.

– Благородный рыцарь, не дай мне умереть от любви к тебе! – воскликнула Элейна, поднимая на него взор, полный отчаяния и мольбы. – Я ни за кого, кроме тебя, не выйду замуж.

– Благородная леди, – произнес Ланселот, – как мне ни больно, но я вынужден отказать тебе. Женитьба – не мой удел.

– Увы, – с горькой улыбкой промолвила Элейна, – в таком случае не о чем говорить.

– Благородная леди, я желаю тебе найти рыцаря более достойного, – продолжал Ланселот. – Когда я уеду, ты перенесешь свою привязанность на кого-нибудь из своих друзей или родственников, а за твою дружбу я буду вечно тебе обязан.

– О, знай же, сэр Ланселот: раз ты меня не любишь, мне не видать счастья! – возразила Лилейная дева.

– Не говори так, леди! – воскликнул рыцарь. – Тебя ждет любовь и долгая жизнь!

Элейна вскрикнула и упала в обморок. Подоспевшие служанки подняли ее и унесли.

С тяжелым сердцем уезжал Ланселот из Астолата. Когда он уже собрался сесть на коня, вышел и сэр Лавейн.

– А ты, сэр Лавейн, что намерен делать? – спросил Ланселот.

– Я могу только сопровождать тебя, – ответил юноша, – и хотел бы поехать с тобой, если, конечно, ты меня не прогонишь.