Свидетели, однако, отметили, что перед прощанием Черепанов отвел фон Берга в сторонку и о чем-то с ним переговорил.

Сахалинцев среди провожающих было человек восемь, больше половины – с супругами. Держали они себя с Бергом запанибрата, на манер старых добрых друзей и наставников – будто познакомились с ним не позавчера в «Немецком клубе», а 100 лет назад. Да, именно позавчера, в «Немецком клубе», где Берг с супругой скромно ужинали, сахалинцы навязали им знакомство и уже через самое малое время кто-то из них полез пить с Агасфером на брудершафт. А коллежские асессоры Будников и Прозоров-Акулинин и вовсе попробовали перейти на «ты».

Довольно резко осадив нахалов (что нисколько их не смутило), Агасфер попытался найти оправдание застольной бесцеремонности островитян.

Ели и в особенности пили они каждый за троих, наперебой окликали официантов и требовали кто рому, кто «очищенной», кто шустовского. Выпив неимоверное количество спиртного, островные чиновники вскоре заметили в обеденном зале Агасфера и всей толпой, словно стая черных птиц, перепорхнули к нему за стол. Никаких попыток рассчитаться при расставании с Агасфером за выпитое ими, разумеется, сделано не было.

Оставшись наедине с Даттаном, Берг, возмущенный простотой их нравов, желчно поинтересовался – какого черта они примчались во Владивосток еще до прибытия сюда «Ярославля»? Ведь морскому посланцу далекой Одессы предстояло еще не менее недели простоять на рейде Владивостока, частично разгружаясь, а потом потратить две-три недели на выгрузку грузов и арестантов сначала в Корсаковском, а потом в конечном пункте маршрута. Итого получалось не менее месяца.

Посмеиваясь и выпуская аккуратные колечки сизоватого дыма «манилы», Даттан растолковал Агасферу, что всех пассажиров «Ярославль» взять не сможет: на нем всего одна каюта 1-го класса и три – 2-го. Палубные места – не в счет: они предназначены для самых непритязательных пассажиров, в данном случае – возвращающихся с острова-каторги отбывших срок арестантов и ссыльнокаторжных. Поэтому отпускники и прибыли заранее, чтобы перехватить места на немецком либо японском грузо-пассажирских пароходах, не придерживающихся точного расписания при заходе во Владивосток.

– Что же касается бесцеремонности новых знакомых, то привыкайте, барон, привыкайте! – хмыкнул коммерсант.

В числе провожающих на причале была, разумеется, и Настенька, опекаемая Даттаном. Неподалеку на причале скромно мыкался доктор Якобзон, не желающий упускать из виду пациентку и здесь. И даже хозяин ресторации Бронштейн счел своим долгом проводить лучшего клиента корзинкой выпечки «на дорожку».

Столь пестрый цветник не мог не вызвать несколько ехидных реплик Даттана, уверявшего, что, проживи господин фон Берг во Владивостоке еще хотя бы пару месяцев, его непременно выбрали бы в гласные городской думы и в предводители коммерческого сообщества города. Агасфер вежливо улыбался в ответ и напряженно размышлял: не сделал ли он ошибку, поручив супругу заботам этого человека?

Дело было не в ревности и даже не в легкомыслии Настеньки. После визита Агасфера в китайскую слободку, предпринятую им по наущению Адольфа Даттана, в Петербург и в Москву ушло сразу несколько невинных по содержанию телеграфных депеш на имя подруг Настеньки, в том числе и Софьи Быстрицкой. Конечным получателем этих депеш был, разумеется, начальник Разведывательного отделения ротмистр Лавров.

Что же касается вопросов, зашифрованных в этих депешах, то главным персонажем в них был Адольф Васильевич Даттан. Устроив Агасферу рандеву с японским резидентом, Даттан, вольно или невольно, расшифровал себя если не как разведчик, то как посредник «самураев». О тесных профессиональных связях германской и японской разведок знала вся Европа. Агасфера же в данном случае интересовал один аспект: действовал ли коммерсант лишь по просьбе японцев, потерявших его в Иркутске? Или Германия и Австро-Венгрия давала таким образом понять, что не собирается упускать Агасфера из виду после ущерба, нанесенного им в европейском «рейде»?

Вопрос был крайне важным, но во Владивостоке Агасфер найти на него ответ не мог. Здесь некому было предъявить «мандат» за подписью военного министра Куропаткина, как в Иркутске: во Владивостоке «рулила» военно-морская контрразведка, подчиняющаяся своему министру[54]. Только Лавров в Петербурге, на межведомственном уровне, мог договориться если не о сотрудничестве, то об адресной помощи своему агенту в конкретном случае.

Называть имя Агасфера, усиленно разыскиваемого не только австрийской разведкой, но и директором Департамента полиции Лопухиным, было рискованно. Однако начинать многоходовую комбинацию с Японией через Сахалин вслепую было еще опаснее. К тому же в Главном морском штабе могли поинтересоваться агентом, заброшенным столь далеко, да еще и в «морскую епархию». Утаивать имя от коллег и смежников было бы некорректно, а называть – опасно: место пребывания Агасфера могло тут же стать известным Лопухину. А его реакцию в этом случае предсказать было сложно.

Тем не менее, вернувшись из слободки, Агасфер составил текст этих депеш и попросил Настеньку переписать их своей рукой: было бы странным, если бы телеграфист обратил внимание на мужскую руку посланий к подруге жены и с ее же подписью. И пока Настенька трудилась, Агасфер продолжал напряженно размышлять над целесообразностью предпринятой акции.

Судя по отзывам опытного Лаврова, выявление иностранных шпионов и составление на них более-менее подробных досье никогда не было сильной стороной военно-морской контрразведки. Он даже не исключал и того, что во Владивостоке и вовсе нет морских контрразведчиков как таковых. В том и другом случаях запрос будет бесцельным, и лишь насторожит Главный морской штаб известием о пребывании во Владивостоке глубоко законспирированного агента из РО, породит встречные вопросы и даже может положить начало нудной и никому не нужной межведомственной сваре.

Ответ от подруги – такой же пространный, как и сами депеши – пришел во Владивосток на пятые сутки. В расшифрованном виде он гласил:

«Интересующее вас лицо является натурализованным немцем. Завербован германской разведкой в 1888 году, с 1894 года выведен за штат. Коммерсант. Выполняет редкие отдельные поручения Генштаба Германии, не связанные с нанесением вреда стране пребывания. В мирное время ориентирован на консультационную помощь службам Японии. Статус данного ИВЛ может быть изменен в критической международной ситуации. Дополнительные сведения об ИВЛ – только в самом крайнем случае на главпочте, через предъявителя трехрублевой ассигнации № БС 338541 =София».

Полученной шифровкой Агасфер был разочарован. Единственное, чего он не знал, был год вербовки Даттана и год расставания разведки с ним. Остальное, в том числе и активизация агента в критической ситуации, то бишь в военное время, было предсказуемым. Дополнительные сведения? А какие, к черту, ему могли понадобиться дополнительные сведения?