Стоило лишь желтому флажку появиться над крышей барака, как большая часть гномьего отряда поспешно отступила на стоянку, однако прибрежная полоса не стала пустой и безлюдной. Две небольшие группки, примерно по двадцать пять бойцов в каждой, заняли позиции за баррикадами и принялись готовить к стрельбе арбалеты, не только заряжая их, но и проверяя исправность пружин и креплений стрелковых механизмов. Зачем Румбиро понадобилось размещать на позициях стрелков прямо сейчас, Дарк не мог понять, ведь дальность полетов болтов была ограниченной, и они вряд ли смогли бы долететь до бортов кораблей в самом начале перестрелки, когда дистанция еще велика даже для осадных орудий, а точность стрельбы и урон от снарядов, наоборот, низки. Хорошо еще, что подкрадывающийся враг был пока слеп и не видел ни редутов, ни прятавшихся за ними стрелков, ведь они находились гораздо ближе, чем парочка переустановленных береговых орудий, а значит, первый залп, а может, даже два или три, был бы именно по ним.

На самом же деле замысел Альто был прост, а риск потерь минимален. Просто Аламез его не понимал, поскольку никогда не участвовал в защите береговой полосы. Подставляя одну шестую часть отряда под удар и допуская, что в худшем случае лишится всего пятнадцати-двадцати бойцов, но не более, командир заставы вынуждал противника выдать свои намерения. Если вражеский флотоводец полагался на мощь корабельных орудий и собирался вначале уничтожить береговую батарею, а уж затем приступить к высадке десанта, то, не задумываясь, отдал бы приказ разрушить всё, что находится в зоне досягаемости снарядов и представляет хоть какую-то угрозу. Если же, наоборот, делал ставку на быстроту атаки подплывшей на лодках и плотах пехоты, то не стал бы разрушать редуты, которые его солдаты могли бы легко захватить и использовать в качестве укрытия.

Кроме Дарка и Румбиро, на площадке караванной стоянки осталось лишь бойцов пятьдесят, то есть обслуга двух установленных прямо возле колодца орудий. Все остальные защитники рубежа отступили за бараки, где расположились лагерем возле каменной стены; там, куда не долетели бы осколки каменных снарядов. На данный момент это было самое безопасное место. Аламез даже подумывал, а не разбудить ли ему спящих разведчиков и не попросить ли их досмотреть прерванные сны в спокойном местечке возле ограды, но одна лишь мысль, как много им придется объяснять, да еще впопыхах, заставила его передумать.

Понимая, что пока будет только мешаться под ногами, а также не желая отвлекать старого друга перед началом боя, Дарк отошел шагов на десять-двенадцать от крайнего справа орудия и уселся на каменную плиту, ожидая момента, когда сможет оказаться полезным, и наблюдая за последними приготовлениями к обстрелу. Конечно, куда безопаснее было бы отступить к основной части отряда, но моррон не хотел пропустить начала сражения. К тому же имелись некоторые моменты, которые ему были крайне интересны, например, откуда гномы собирались брать снаряды. Того количества ядер, что он видел возле орудий, вряд ли бы хватило на пару-другую выстрелов. Вначале он думал, что снаряды будут подаваться через шахту колодца, но всё оказалось куда проще. Когда последние приготовления орудий к бою, включая подмазку шестеренок и смачивание тросов водой, были завершены, гномы занялись пополнением боезапаса, для чего и отправились в третий барак, используемый, как было и во времена караванщиков, в качестве сарая.

Дальнее от моррона орудие внешне напоминало миниатюрную башню и, судя по ковшу, закрепленному наверху, стреляло навесом, то есть по принципу обычной катапульты. По заверению Румбиро, орудия махаканцев обладали куда большей мощью и посылали снаряды гораздо дальше, чем устройства врагов. Пока что Дарку приходилось верить старому другу на слово, ведь бой еще не начался, и действия метательных механизмов он не видел, а по внешнему виду орудий, к сожалению, ничего сказать было нельзя. Все шестеренки и полозья со спиралевидной резьбою, приводящие ковш в движение, были сокрыты под стальными навесными листами наверняка прочной брони. К сожалению, они защищали от каменных осколков лишь саму установку, а не находившуюся рядом обслугу, да и прямое попадание вражеского снаряда вряд ли бы выдержали. Заряжалась «башня» довольно легко: в ковш засыпалось от дюжины до полутора небольших, помещающихся в ладони гнома стальных шаров, то есть ядер, или полмешка шариков размером с яблоко человеческого глаза. Крупные снаряды явно использовались для проделывания дыр в бортах кораблей, а мелкие, обеспечивающие большой разлёт, – для уничтожения живой силы противника.

Пока что гномы зарядили катапульту ядрами, а затем залили в ковши вязкую смоловидную смесь, скорее всего горячую, поскольку один из махаканцев сначала зажег факел, а затем залез на лесенку, прикрепленную сбоку башни, и крепко привязал себя к ней веревками. Видимо, в ходе сражения он не собирался с нее слезать и вновь залезать, что заметно экономило время на перезарядку, но боялся слететь от тряски во время произведения выстрела. По крайней мере, Аламез не хотел бы оказаться на месте махаканца, когда пока ещё переведенный в нижнюю, боевую позицию ковш устремится ввысь и ударится о толстую поперечную стальную балку, нужную, видимо, для ограничения поступательного движения. Воина с факелом должно было сильно тряхнуть, а если бы не веревки, то и скинуть с лестницы.

Другое орудие, то самое, которое было повреждено во время первого боя, выглядело куда привычней. По сути, оно ничем не отличалось от обычной баллисты, только тросы были раза в полтора толще, да и в их натяжении «дремало» больше разрушительной силы. Ворот, приводящий их в боевую позицию, крутило сразу пятеро гномов. Сейчас они разделись по пояс и разминались, видимо, по собственному опыту зная, что в ходе сражения им придется изрядно попотеть. У массивной, полностью металлической, а не деревянной станины орудия лежали четыре длинных гарпуна со стальными наконечниками, но ими гномы, видимо, не собирались разить врагов и пробивать борта. Вместо них орудие было заряжено длинным отрезком широкой деревянной трубы, с одного конца забитой пробкой и просмоленной, а с другого лишь обернутой тряпкой да туго обтянутой бечевой. Внутри снарядов этого типа что-то зловеще булькало и плескалось, а гномы, подтаскивающие их из сарая к орудию, двигались необычайно осторожно, явно опасаясь лишний раз тряхнуть иль всколыхнуть. К тому же их рты и носы прикрывали плотно обвязанные шарфы, а на руках у каждого были толстые кожаные рукавицы, доходившие аж до локтей. Общий принцип действия снарядов был Аламезу понятен. Деревянная труба, по сути, отличающаяся от обычной бочки лишь формой, но никак не прочностью, явно не выдерживала удара при соприкосновении с твердой поверхностью. Она мгновенно разлеталась в щепу, а жидкость, содержащаяся внутри, выплескивалась наружу явно с большим разлетом брызг. Какими именно свойствами обладала смесь и как разила она противников, моррон не знал, но догадывался, что весьма эффективно, и был уверен, что это не смола, ведь гномы не собирались её поджигать.

Сидя в сторонке и не вмешиваясь в подготовку, Аламез сделал еще одно маленькое наблюдение, поразившее его и подтолкнувшее к весьма прискорбному заключению. Если бы махаканцы в прошлом не были столь привязаны к своим пещерам, а поднялись бы наверх, притом не в качестве жалких, ищущих местечка под солнцем беглецов-одиночек, а все вместе, единым войском, то без труда завоевали бы весь мир. Вот уж действительно верна народная мудрость: «Бодливой корове бог рог не дает». Такая сокрушительная силища веками протомилась под землей, в то время как на её поверхности за власть и господство дрались расы куда менее сильные. У гномов был всего один недостаток – их рост, но зато имелось множество ценных качеств. Сильные и выносливые, как орки, низкорослые воители знали, что такое строй и железная дисциплина. Махаканцы не ведали страха, их отряды гибли на полях сражений, но никогда не бежали с бранного поля и не сдавались на милость врагу. Вот и теперь на орудийной площадке царила атмосфера умиротворяющего спокойствия, в то время как люди обязательно нервничали бы в преддверии боя, притом даже если бы они были не совсем людьми, а, как он, морронами. К тому же гномы лучше людей и эльфов разбирались в металлах да сплавах, и поэтому их клинкам с броней долгое время не было равных. Мощью же их боевых механизмов моррон прямо сейчас любовался; любовался и завидовал, что эти метательные машины были творениями не человеческих рук.