Суммы, которые Голиаф расходует на то, чтобы решить эту проблему, в то время как число жертв СВУ только растет, лишь подогревают внимание публики. Начиная с 2003 года США потратили свыше 20 миллиардов долларов на борьбу со СВУ. Эту задачу ставили перед самыми разными группами и агентствами, которые входят в военный комплекс, в результате чего возникли такие классические бюрократические трудности, как несовпадение целей, конкуренция, недостаточная согласованность действий и, разумеется, излишние траты. Даже аббревиатура самого крупного из агентств, Объединенной организации по борьбе с самодельными взрывными устройствами (JIEDDO), свидетельствует о том, до чего она неповоротлива и громоздка{173}. Инновации вроде специальных бронированных автомобилей, роботов-саперов и защитной спецодежды спасли жизнь множества солдат и мирных граждан. Однако сдержать наплыв СВУ по-прежнему сложно. Так, в 2011 году количество СВУ, которые были обезврежены или взорваны в Афганистане, увеличилось с 15 225 до 16 554, то есть на 9 %. Число афганцев, убитых или раненных в результате взрыва СВУ, в 2011 году выросло на 10 % по сравнению с 2010 годом; в 60 % случаях именно СВУ стали причиной гибели мирного населения{174}.

Однако у СВУ есть более страшный соперник, идеальное оружие современных партизанских войн и терактов: это смертники, готовые ради своей миссии отдать жизнь. Обнаружить и обезвредить их куда сложнее, чем СВУ. По одним данным, между 1990 и 2006 годом смертники совершили 22 из 30 самых страшных терактов в разных уголках мира. Идея стать мучеником за победу стара как мир: на любой войне есть свои камикадзе. Однако с 1980-х годов число подобных терактов резко увеличилось, причем совершают их очень часто и в стратегических целях, чего прежде не было. Сочетание средневековых мотивов и современных возможностей обладает огромной разрушительной силой. А три революции, о которых мы говорили ранее, лишь усиливают ее воздействие. Смертники с легкостью перемещаются по миру. Культ мученичества возвеличивает преступников и вербует новых потенциальных смертников, а благодаря работе СМИ теракт запугивает не только тех, на кого был рассчитан, но и гораздо более широкие круги населения. Мученичество еще и невероятно действенно: практически невозможно победить смертника, единственная цель которого – взорвать себя, и отступать он не намерен.

В рассредоточенных и тайных военных операциях, разумеется, тоже применяется современный инструментарий. В условиях новых децентрализованных войн интернет обладает не меньшим воздействием, чем СВУ и атаки террористов-смертников. На рубеже информационной войны – кибератаки хакеров на гражданскую и военную инфраструктуру, DDOS-атаки и прочие разновидности нарушения работы веб-сайтов и платформ, которыми пользуется правительство или население. Еще более доступное средство – активные интернет-пользователи, которые пишут агрессивные сообщения, распространяют пропагандистские материалы и угрозы, привлекая внимание новой аудитории. И хотя во время борьбы с терроризмом в Европе и Америке “диванные войска” высмеивали за то, что те слабо разбираются в войне и при этом активно высказывают свое мнение, смертник, который взорвал себя в декабре 2009 года на базе ЦРУ в Афганистане, оказался одним из “экспертов по джихаду”, взявших в руки оружие. Так что интернет – не просто средство распространения информации: его также можно использовать в целях радикализации{175}.

Все эти средства и способы объединяет одно: они невероятно доступны. Как заметил в своей речи в конце 2009 года глава израильской разведки генерал Амос Ядлин, враги Израиля по-прежнему отстают от него в плане военной мощи, однако догоняют его “в том, что касается ракет высокой точности, компьютеризации, зенитного оружия, GPS и беспилотных летательных аппаратов”. Ядлин также добавил, что готовое программное обеспечение позволяет врагам Израиля шифровать свои способы обмена сообщениями и взламывать израильские сайты. “Кибервласть дает отдельным лицам те возможности, которыми ранее обладали исключительно сверхдержавы, – сказал он. – С помощью этих средств, как и с помощью беспилотников, можно нанести удар вне зависимости от удаленности цели и безопасно для жизни бойцов”{176}.

Генерал Ядлин очень точно сформулировал проблему, с которой сталкиваются армии, правительства, которые ими командуют, и мирные граждане, которых эти армии призваны защищать. Центробежная сила, рассеявшая власть в политике, бизнесе и религии, не затронула военную сферу, как будто та неприкосновенна. Упадок власти изменил условия и вероятность конфликтов, усилил влияние негосударственных, мелких, нетрадиционных участников, в то время как средства ведения военных действий стали более доступными, а стоимость их сократилась. СМИ и сфера коммуникаций распространяют информацию о том, что действенно, а что нет, в результате чего срабатывает эффект домино.

В то время как одни новые мелкие военные силы с успехом выполняют свои задачи, другие, которые либо ждут своего часа, либо еще не появились, готовятся со временем их превзойти. Это не значит, что неизбежны постоянные мелкомасштабные конфликты, однако всем, кто ищет мира (или же морального и практического преимущества), следует иметь эти силы в виду.

Этот процесс также оказывает существенное влияние на то, как в наше время завоевывают, сохраняют и утрачивают власть.

“Больше никогда” – универсальный девиз всех, кто пережил войну. Однако не проходит и дня без напоминаний о том, что насилие, террор и принуждение по-прежнему оказывают определяющее влияние на жизнь как отдельных лиц, так и общества в целом. “Дивиденды от мира” (то есть экономическая выгода от сокращения расходов на оборону, о которой в начале 1990-х годов говорили Джордж Буш и Маргарет Тэтчер) стремительно обратились в ничто перед лицом войны в Персидском заливе, первой атаки на Всемирный торговый центр, войны на Балканах, геноцида в Руанде, гражданских войн в Западной Африке и многих других конфликтов. Экономист Роберт Каплан писал о “грядущей анархии”, которая неминуемо начнется с распадом государств, чей бюджет пополнялся за счет гонки вооружений времен холодной войны, и ростом этнического и религиозного напряжения{177}. После трагедии 11 сентября, укрепления “Аль-Каиды” и ее клонов и непрерывно ведущейся с тех пор под тем или иным названием “борьбы с террором” все острее ощущение того, что мир наводнили новые формы насилия, которое творят не государства, а обычные люди, однако же их действия обладают значительной разрушительной силой. Такие исследователи, как Роберт Каплан и Эми Чуа, автор книги “Мир в огне”, хотя и на основе различных предпосылок, утверждают, что стремительная глобализация и ослабление государств повысили вероятность конфликтов с применением силы, а попытки создать демократии западного образца там, где их в настоящее время не существует, с наибольшей вероятностью спровоцируют ответную агрессию{178}. Терроризм, кибервойны, незаконный оборот наркотиков – скрытая, незаметная до поры до времени угроза, которая тем не менее не знает границ и в любой момент может нанести миру сокрушительный урон.