– Если на конях, то можно разбойничать на шоссе, – предположил Алексей. – Налетели, взяли что хотели и ушли обратно в лес. Никому и в голову не придет искать здесь следы.

Но местные лишь фыркнули.

– Давно бы стало об том известно! Здесь не Сибирь, Москва под боком. Никаких происшествий, какие вы предполагаете, не было и в помине!

– И никто не пропал в последнее время? – спросил надворный советник у Рутковского. – Пусть не в вашем уезде, в соседних?

Тот недовольно скривился:

– Алексей Николаевич! А губернии соседние не посмотреть? Что вы, право слово… Признайтесь, что обмишурились, и поедемте чай пить. Сбежавших мы поищем. Куда они могли деться? Документ ваш им не нужен, только беда им от такой бумаги. Бросят где-нибудь от греха. Найдем его – сразу вам перешлем! А сожгут, тогда не найдем, увы. Ну?

– Дайте, как обещали, урядника, я расспрошу людей на станции. А потом вернусь к вам в управление полиции карту смотреть. Тогда и решу.

– Чернов! Поступаешь в распоряжение господина надворного советника.

– Слушаюсь!

Вся кавалькада вернулась в Чулково. Исправник пошел на становую квартиру закусить чем бог послал. А сыщик отправился по кабакам.

Два часа он опрашивал жителей и убедился в правоте слов Чернова. Все были убеждены, что лесные люди тайно отливали свечи. Целовальник Родимцев показал подаренную коробку с изделиями подпольного завода. Годный продукт! Обыватели нечасто ходили в сторону заимки. Далеко… Да и не любили там непрошеных гостей. Но кто добирался, видел дымящуюся печь. И телеги с кладями с их стороны проезжали. Куда? На Вязники. Куда дальше – неизвестно; может, и в Москву продавали свой товар…

Лыков спрашивал, что за люди были лесники. Не заводили ли пьяных драк? Откуда явились? Давно ли тут? Кто главный? Мужики лишь разводили руками. Кто их знает? В кабак ходили исправно, но вели там себя без нареканий. Арсений, Матюха, Гаврила и Сатредин рядовые объездчики, а Сергей Тимофеич старший кондуктор. Сатредин это с седой прядью в бороде? Да, татарин. Служба у лесников трудная, весь день на коне. Вон какая огромная дача! А народ у нас знаменитый. Только и ищет, как бы чужое спереть. Колобихин мужчина строгий, потачек никому не давал. Если поймает порубщика, сразу протокол и к мировому. Озорники жители деревни Опалиха пытались было его стращать, топоры показывали. Не поддался! Сразу видать, что человек военный, хлебнул лиха и на испуг его не возьмешь. Кондукторы навели порядок в даче, отвадили хищников. Что за люди? А себе на уме. Ни с кем тут не сходились, жили дружно своей заимкой.

А как же они обходились без бабы, спросил сыщик. Пять мужчин. Обстираться надо, кашу сварить. Была баба, ответили ему железнодорожники. Толстая! Зовут Манька Колягина, но отзывается и на Швейкину. Откуда-то из-под Коврова. Жила на заимке два года. Взбрешная! То есть большая скандалистка. Любила ругаться на станции с кем ни попадя. Оба года рожала, не поймешь от кого, а дите отвозила во Владимир, в приют. И опять верталась. Последнее время вроде бы путалась с Арсюшкой… Давеча укатила, видели ее, как на станции садилась. За день до пожара.

Закончив с расспросами, Лыков вернулся на дебаркадер. До ближайшего поезда в столицу уезда оставалось два часа. Он их так и просидел, изнемогая от безделья.

Город Вязники расположен в шести верстах от одноименной станции. Пришлось нанимать извозчика. Лыков смотрел по сторонам, но ничего примечательного не видел. Рядовая застройка. Ну, много садов… Более всего Вязники славились своими вишнями. Пять тысяч жителей, восемь храмов; был даже старинный монастырь, хоть и заштатный.

Уже к вечеру сыщик попал в полицейское управление. Там скучал дежурный. Рутковский не дал ему никаких инструкций. Пришлось идти к исправнику домой. Плохо без документа! Лыков был вынужден предъявить бессрочную паспортную книжку, в которой значились его чин и должность. Лишь тогда дежурный согласился сообщить адрес начальства.

Исправник проживал возле конторы бумажно-оберточной фабрики Демидовых. На его квартире Лыкова ждала нечаянная радость. Семен Никифорович накормил гостя обедом. Очень вовремя, поскольку в животе у сыщика уже бурчало. За водкой полицейские обговорили все детали. Коллежский советник сочувствовал питерцу. Столько лет верной службы, и вот все висит на волоске. Из-за того лишь, что человек излишне усердно выполнял свой долг!

– Признаться, я ругаю себя за то, что выскочил из поезда, – сказал хозяину Лыков. – Ведь и не собирался даже! Что меня толкнуло? Спросонья, черт знает где, в ночь-полночь… Дурак-то! Но следует довести дело до конца.

– Что вы имеете в виду? – разволновался исправник.

– Две вещи. Первая – это разговор с управляющим дачи, Тистровым. Он больше других знает о лесниках. Как-никак нанимал их на службу.

– Ага. Это можно. Павел Нилович живет через три дома от меня.

– Он вязниковский?

– Нет, но появился тут бог знает когда. Я еще юнкером был, а он уже заправлял дачей. Обходительный человек, опытный. Думаю, что и денежный!

– В чем-то предосудительном был замечен?

– Ни разу!

– А эти его лесники?

– А что лесники? – удивился исправник.

– Ну, лихие же ребята! Всегда с ружьями, на конях…

– Так на то и сторожа, чтобы сторожить!

– Понятно. Теперь второе. Вы обещали мне показать карту уезда.

– Обещал, помню. Только я отдал ее уездному статистику. Месяц назад. Сейчас сунулся – нет карты! Еле вспомнил.

– Так пусть вернет.

– Увы, – вздохнул Семен Никифорович, – не получится. Уехал в отпуск до конца лета. И карту не возвратил. Комната его в земстве на замке, попасть в нее можно только завтра. Останетесь ночевать?

Алексей задумался. Из-за карты? Чтобы убедиться, что урядник не наврал и вокруг действительно одни леса? Глупо как-то. И хозяин уже устал от гостя, а гость – от хозяина.

– Нет. Пойду к Тистрову, а от него на вокзал. Спасибо за помощь и за сочувствие.

– Желаю вам оправдаться, Алексей Николаевич! – с чувством произнес исправник. – Тяжело без службы. На что жить?

Хороший дядька, подумал сыщик, прощаясь. Жить-то есть на что, а вот чем себя занять без службы? Э-хе-хе… И все же там, на заимке, ему встретились гайменники! Только как это доказать? Надо забрать у управляющего бумаги на этих свечных мастеров и проверить в полицейской картотеке.

Уже в темноте надворный советник отправился к Тистрову. В окне крепкого пятистенка одиноко горела лампа в зеленом абажуре. Семейный уют! А он, Лыков, уже два месяца жену с детьми не видел. Сначала из-за паникера нижегородского губернатора, потом уже по собственной глупости… А мог не выходить из поезда?

Проехать спокойно до Москвы? Наверное, мог. Зачем же тогда выскочил, охломон? Неужели чувство долга у него такое обостренное? Вроде бы нет. Обычный человек, не фанатик службы. Загадка…