Здание было сложено из больших круглых валунов, которые во множестве валялись вокруг. Для такого пустынного места постройка была просто огромной. Она состояла из трёх больших «коробок», располагавшихся в разных уровнях, ступеньками спускавшихся вниз. Мы окружили здание, и с разных дверей, осторожно вошли вовнутрь.

Первая «коробка» оказалась большой прихожей со скромным убранством, и почти без мебели. Во второй «коробке» была большая и просторная комната в длину 10 метров, а в ширину 8 метров. Пол и стены были убраны, уже видавшими виды, коврами. На передней стене было небольшое окно, позволявшее заглянуть в следующую комнату. Справа и слева, располагались длинные столы-тумбы, на которых лежали прямоугольные свёртки. Внутри тумб было почти пусто, и только в углу лежало несколько предметов домашнего обихода: чайник, небольшая кастрюля, медный таз и что-то ещё.

Необыкновенное расположение дома и комнат, почти полное отсутствие жилой обстановки, говорило о том, что это необычный дом, а возможно храм. Первым делом принялись развёртывать свёртки. Нечто было завёрнуто в большое количество разноцветных платков с крепкими узлами на боку. Нетерпеливо развязывал платок за платком, терзаясь в догадках, что же это такое? Не иначе как шкатулка с драгоценностями!?

Книги.

Наконец-то последний платок развязан и передо мной большая рукописная книга. Обложка из тонкой кожи была частично испорчена. Сквозь потёртости кожи, проступали грани узенькой дощечки. Расстегнув застёжки, раскрыл книгу и с удивлением смотрел на непонятную арабскую вязь, с карандашными пометками на полях. Между страниц была вставлена пожелтевшая калька.

Развернув следующий многослойный сверток, обнаружили ещё одну книгу. Видно служители этого храма очень дорожили этими книгами. Больше не стали развязывать следующие свёртки. Ротный, увидев в моих руках книгу, подошёл и взял полистать. Посмотрев сказал, что её надо подарить командиру полка.

Рукописные афганские книги и старинные ружья коллекционировал наш командир полка — подполковник Лев Рохлин. Его трофеи хранились в каптёрке разведроты, и я иногда заходил туда полюбоваться искусной резьбой, на причудливо изогнутых прикладах старинных ружей, для стрельбы с лошади на скаку.

Забегая вперёд, хочу сказать, что когда вернулись на броню, то командир полка уже встречал нас. Ротный приказал мне достать книгу, и взяв её из моих рук, передал Рохлину. Подполковник с удовольствием взял, завязанную в цветастый платок, книгу. Развязал торопливо узел, и растягнув застёжки, открыл.

Словно свет и тепло хлынули с раскрытых страниц на его лицо, которое загорелось и расплылось в довольной улыбке. Он с удовольствием листал страницы переложенные кальками, и говорил ротному о больших достоинствах и ценности этого экземпляра.

Необыкновенное место.

Тем временем мы продолжали осматривать дом. Посреди комнаты что-то подозрительно выпирало из-под ковра. Стащили ковёр и обнаружили большой прямоугольный люк, с массивной откидной ручкой. Открыли люк и увидели бегущую внизу речку, протекающую под комнатой, и в специальный проём уходящую в следующую часть дома.

Пустынность места, необычайность строения и убранства, наличие реки под домом — навивало мистические рассуждения о присутствии незримых духов, населяющих это необычное жилище и наблюдающих за нашими действиями. Всё вокруг было необыкновенно интересным, и вызывало восторг и удивление. Таких храмов, ни до этого момента, ни после, я не встречал.

Особенно это необычно, потому что в ту пору я был атеистом-материалистом, которому совершено не интересно «почём опиум для народа». Любое проявление духовности было мне не понятно, и я объяснял это не иначе как проявлением древних инстинктов у неучёных людей.

В следующей «коробке» внизу, река разделялась из одной точки на три ручья, которые текли в специальные проёмы в передней стене. Пола не было, и мы ходили по камням, под высокой крышей, защищённые стенами, удивляясь необычности этого храма.

Место мне очень нравилось, несмотря на суровость пейзажей высокогорья, и грубоватость строения. Хотелось задержаться подольше, но, к сожалению, осмотр быстро окончился, и мы пошли дальше, вниз по ущелью. Несколько раз оглядывался, стараясь получше запомнить это чудесное место, пока оно не скрылось из виду.

Сейчас вспоминая это чудесное ущелье, думаю, что несомненно, существуют места, где присутствие Божие наиболее ощутимо, и это заставляет людей с чуткой к духовному душой искать эту «жемчужину». Обретая её, оставлять суетный мир и ценой колоссальных трудов обживать «пропасть земную», чтобы жить здесь в любви Божьей и никакие веяния «лежащего во зле» мира не замутили чистоты этого источника, посреди войны и неисчислимых бед и страданий.

Афганистан. Газни.

Суровая зима 1984 года. В начале зимы, в декабре, стали готовиться к боевой операции в приграничном районе Хост, который располагается почти напротив пакистанского Пешавара. Задача на первый взгляд казалась не такой сложной — отбить «духов» от дороги и по образовавшемуся коридору завести продовольствие и боеприпасы в Хост. Отойти и оставить зимовать афганский гарнизон в полном окружении. Операция была армейской. Кроме нас был полк самоходной артиллерии из Кабула, батальон гордезских десантников и батальон 14 пехотной дивизии афганской армии. Может быть, кто-нибудь и ещё, но уже не вспомнить. Духи не ожидали нашего наступления и стремительно, почти без сопротивления, отступили к горам. Осторожно, разведывая дорогу, мы вошли в зону действия какого-то авторитетного полевого командира.

Гордез.

Почти без потерь, не считая нескольких обстрелов, мы подошли к Гордезу.

Небольшой восточный город лежал в круглой долине диаметром 6–8 км, на берегу извилистой горной реки. Места жуткие, духи частенько из безоткатных орудий расстреливали расположение полка, который был у них, как на ладони. Однажды душманы обстреляли палатки десантников фосфорными снарядами (что-то похожее на напалм) — тогда погибло около 20 человек. По примеру гордезского полка, и нас хотели заставить копать «щели» рядом с палатками, но, слава Богу, передумали.

Мы остановились на широкой излучине запорошенной снегом реки, чтобы дождаться кабульских и всей силой навалиться на оборзевших духов. У нас в разведроте была небольшая палатка, в которую мы забивались всей толпой, насчитывающей около 30-ти человек. Расчищали снег, стелили на мёрзлую землю брезент, и каждый подстилал свой бронежилет. Не снимая одежды, забирался в трофейный спальник китайского или японского производства.

Помню, у многих были китайские поролоновые спальные мешки, а наиболее продвинутые деды и офицеры имели пуховые японские спальники, но они были очень короткими, и рослым разведчикам были по плечи. Вот, таким образом, спали вповалку вокруг печки, которая стояла обычно в центре нашего военного «дома». Холоднее всего было спать с краю, поэтому, когда кто-то из центра уходил на дежурство, можно было занять его место.