Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она улыбнулась ему озорно, и он прижался губами к ее губам, а рукой слегка раздвинул ей ноги и стал поглаживать между ними, пока она не начала приподниматься и опускаться непроизвольно.
– Довольно… – При этом он отпрянул от нее, высвободившись из объятий, и убрал руку с ее истекающей соком плоти.
Феба широко раскрыла глаза и, огорченная, вопросительно уставилась на Себастьяна.
– Что?..
Но он уложил ее на спину и сам лег сверху, прижав кисти ее рук к постели, а отвердевший фаллос поместил у входа в самое сокровенное место Фебы.
Он смотрел на ее лицо, и его черные глаза блестели словно обсидиан от неяркого света свечи.
– Готова ли ты принять меня?
Она посмотрела на него, на его узкое, такое красивое лицо, на густую черную прядь, упавшую в беспорядке на один глаз, и поняла без малейшего сомнения, что она принадлежит ему. Навсегда.
– Да, Себастьян, я готова.
Сначала была боль, довольно сильная, но недолгая, ослабевшая под влиянием наслаждения, которое доставляли Фебе движения его члена в ее распаленной плоти, воспринимаемые всем телом. Себастьян посмотрел ей в глаза, когда вошел в ее лоно особенно глубоко, и она несколько раз, с каждым своим выдохом, произнесла его имя:
– Себастьян. Себастьян. Себастьян.
Это не кончится никогда. Она была там, где хотела быть, – в объятиях Себастьяна Харпера, и это уже навсегда. Она взяла его за плечи и взглянула на него снизу вверх, и невероятно сильное наслаждение охватило их, такое сильное, что для Фебы перестало в эти минуты существовать что бы то ни было, кроме их близости и обоюдной любви.
И вдруг он отпрянул от нее. И тотчас заключил в тесные объятия. Он вздрогнул всем телом, потом замер.
Феба смутилась. После долгого молчания, во время которого Себастьян не двигался, она спросила:
– Что случилось?
Себастьян поднял голову – медленно и с таким усилием, словно она была тяжелой, как железо. И он поглядел на Фебу, сдвинув брови так сильно, что между ними появилась глубокая морщина.
– Что?
– Ты… отпустил меня, – прошептала она. – И… перестал.
Себастьян часто заморгал и несколько секунд молча смотрел на нее, после чего напряжение оставило его тело. Он со вздохом переместился с Фебы на простыню, но тотчас привлек ее к себе и начал перебирать растрепавшиеся волосы, когда она прижалась головой к его груди.
– Много ли ты знаешь о том, как соединяются друг с другом мужчина и женщина, скажи мне, Феба.
Она было поежилась от такого вопроса, однако ответила почти сразу:
– Ну, я знаю достаточно много. Должна признаться, что это так, тем более после того, как узнала об этом на собственном опыте.
Он снова начал перебирать пальцами ее волосы, и грудь его приподнималась и опадала от глубокого дыхания возле самой щеки Фебы. Теперь, когда все свершилось, Феба ощущала боль между ног после его вторжения в ее плоть.
– Когда мужчина входит… кончает, – поправился он, – он изливает семя в женщину.
– Я это знаю.
Однако он этого не сделал… по крайней мере, она не заметила, что это произошло.
– Было бы неправильно с моей стороны подвергнуть тебя риску забеременеть, – пробормотал Себастьян, продолжая перебирать ее кудри. – И потому я вышел из тебя до того, как кончил. – Тут он сделал недолгую паузу и добавил: – Этот метод не самый надежный, но вероятность зачатия снижается.
Она отстранила голову от его груди, чтобы видеть лицо.
– О, Себастьян, это меня не волнует.
Его глаза потемнели, и он сказал:
– А должно волновать.
– Но не волнует ни капельки!
– Но ведь ты понимаешь, что произойдет с твоей репутацией, если ты забеременеешь от меня.
Феба резко выдохнула и отвернулась. Голос ее прозвучал достаточно резко, когда она заявила:
– Я ничуть не беспокоюсь о своей проклятой репутации. Я забочусь о тебе.
– Господи, Феба, я ведь тоже забочусь о тебе. Неужели не понимаешь? Только о тебе я беспокоюсь. Я не хочу причинить тебе боль.
– Ты ее не причиняешь.
– Если бы ты зачала от меня…
Он не договорил и просто покачал головой.
Она повернулась так, чтобы видеть его лицо.
– В таком случае давай уедем из Лондона. Я хочу быть с тобой. И больше ни о чем не беспокоюсь. Я хочу только тебя. Только тебя!
Он устремил на нее сосредоточенный взгляд. Золотые блики света от канделябра двигались по его щекам.
– Ты могла бы найти себе более удачную партию, чем я. Ты это понимаешь, не так ли?
– Нет, – прошептала она. – Лучше тебя для меня больше нет никого на свете, Себастьян. Я это чувствую. Вот здесь.
Она взяла его руку в свою и прижала к сердцу.
– Я чувствую то же самое… но…
– Поверь в это, – сказала она. – Поверь в нас.
Он смотрел на нее несколько долгих секунд. Ладонь его была прижата к ее бурно бьющемуся сердцу.
– Да, – согласился он наконец. – Только ты. И я. О тебе я буду заботиться, даже если меня это убьет. Нет ничего важнее.
Он с шумом втянул воздух, закрыв глаза, потом открыл их медленно и широко.
– Феба Донован, ты согласна бежать со мной?
Радость охватила Фебу с такой силой, что она не сразу смогла заговорить. Потом произнесла торжествующим шепотом:
– Да, Себастьян Харпер. Я согласна бежать с тобой.
И они тут же начали обсуждать план своего побега.
– Вы куда-то уезжаете?
Серена резко обернулась. Сумрак в конюшне был густой и тяжелый, и человек, который заговорил с ней, казался отсюда всего лишь темной тенью у входа, но Серена узнала бы этот силуэт и голос всегда. Джонатан. Он, должно быть, заметил, что слуги заняты приготовлениями к ее отъезду.
Последние две недели Джонатан виделся с ней почти каждый день, однако его поведение отнюдь не было навязчивым. Он попросту присутствовал, и она перестала избегать его. Джонатан часто присоединялся к ежедневным верховым прогулкам Уилла и Серены в парке и по дороге вступал с ними в непритязательные и даже приятные разговоры. Он был почти на каждом из вечерних приемов, какие устраивала Серена, а по ночам становился героем ее грез.
Все, за исключением Серены, постепенно привыкали к его постоянному присутствию. Она же приучилась скрывать чувство неловкости от того, что он рядом. Старалась избегать ситуаций, в которых могла бы оказаться наедине с ним. Находясь в обществе, она постоянно удерживала при себе Фебу или Уилла. Джонатан ни в коем случае не мог застать ее в одиночестве.