— На глазах у часового?

— Вы меня в чем-то обвиняете, Дмитрий Александрович? — холодно спросила экономка. Самообладания она не теряла.

— Я пытаюсь выяснить, как было дело.

— Ничем не могу вам помочь: на кухню никто не заходил, ни я, ни муж снотворного в виски не подсыпали. Нам это ни к чему.

Пока продолжался допрос, он смотрел на Зигмунда. Вот кто мог подсыпать снотворное часовому! Запросто! Кто ближе Зигмунда к кухне? И к спиртосодержащим напиткам? И мотив налицо. За дочь отомстил. За унижение. Или его жена. Выключили часового и разделались с Тарановым. Спланированное убийство. А экономка врет. Еще бы! Никто же не знает, что у Ники с Тарановым был роман! Или… Воронов знает? Он же ее допрашивал! Нику! Но как хорошо держится Эстер Жановна!

И поразительное спокойствие Елизавет Петровны удивляет. Та пила теперь кофе с просветлевшим лицом. Словно бы случилось то, чего она ждала, и теперь ей стало так легко на душе! Словно бы она избавилась от кошмара. Или это следует приписать ночи любви, которой она таки добилась? Надо с ней поговорить.

Такая возможность ему вскоре представилась. Воронов дал ему карт-бланш.

— Я хочу знать, кто это сделал, — сказал тот, отозвав на пару слов. — Убил Таранова.

— А если все-таки несчастный случай?

— Это удобно всем, но…

— Человек упал с башни, накачавшись спиртным. Сорвался ночью, в темноте. Хотел рассмотреть, что там, внизу, и…

— Сразу видно: парень работал в милиции, — резко оборвал его Воронов. — Первое, что вы стараетесь доказать: он сам. Или сама. А когда не удается, хватаете кого попало и сажаете в тюрьму.

— Ох, как вам насолил следователь! Нельзя же всех под одну гребенку! Ведь экспертиза покажет наличие в крови у Таранова изрядной дозы алкоголя! Мы все пили. И пили много. С пятницы, с вечера. Вино, водку, пиво…

— Таранов пил только вино.

— Но ведь пил!

— Он себя контролировал. И вообще, кого ты выгораживаешь?

— Мне надо допросить Елизавет Петровну. Поговорить, — поправился он.

— Почему ее?

— А вы заметили, какое у нее лицо? Счастливое.

— Я бы не сказал, что счастливое. Но… радостное, ты прав!

— Вот поэтому.

— Действуй, — кивнул Дмитрий Александрович.

— Елизавет Петровна, когда мы едем? — спросил он, подойдя к хозяйке.

— Едем?

— Ну да! Домой!

— А разве… Разве Дмитрий Александрович нас отпускает? — посмотрела она на хозяина замка. Тот занялся теперь Никой, они о чем-то тихо говорили.

— Я же сказал, что не задерживаю своих гостей дольше, чем до вечера воскресенья. Сегодня воскресенье, — откликнулся Воронов.

— Еще пара часов, и разъезжаться будет некому, — буркнул Сивко. — Нас всех здесь укокошат.

— Не говори ерунды, Федор, — бросила Елизавет Петровна, поднимаясь. — Пойдем, Миша. Я тоже хотела тебе кое-что рассказать.

Федор Иванович провожал их взглядом, нахмурясь.

— Еще кофе? — торопливо спросил Зигмунд. Слишком уж торопливо.

— Да, свари мне крепкий, — велел хозяин. — Эстер Жановна, не пора ли подумать о завтраке?

— Господи, — всхлипнула Ника. — Неужели же кто-то будет есть?

А еще вчера она говорила об убийстве Бейлис так равнодушно! Видимо, в сердце рыжей девушки теплилась любовь к красавцу-миллионеру. И все, что Ника в последнее время делала, она делала ему назло. Внимание хотела привлечь, заставить ревновать. Оплакивает свои разбившиеся надежды. Какое искреннее горе!

— Идите, Эстер Жановна, — велел хозяин. — И все-таки займитесь завтраком.

— Хорошо.

Таким образом, в коридоре они оказались вместе с экономкой, а потому оба молчали. Так и дошли до дверей спальни Елизавет Петровны.

— К вам, ко мне? — спросил он.

— Лучше уж к тебе.

— Хорошо.

«И с чего же мне начать?» — невольно вздохнул он, покосившись на Елизавет Петровну. Эта женщина хорошо умела держать удар, раскрутить ее на чистосердечное признание было не так-то просто.

— А у тебя здесь бардак, — размеренно сказала Елизавет Петровна, оглядев его спальню. И насмешливо: — Что, ночь была бурной?

— С чего вы взяли? — пробормотал он.

— Все мужики одинаковы, — усмехнулась она. — И все, как один, кобели.

Он перехватил ее взгляд: Елизавет Петровна смотрела на бриллиантовое колье, валяющееся на тумбочке. Торопливо сказал:

— Я взял его на сохранение, вещь дорогая.

— Отличное место, особенно если учесть, что комната не запирается.

— Но…

— Хватит врать! — оборвала она. — С кем ты спишь, это твое личное дело. Только думать надо мозгами, а не этим самым местом. Дурак ты, Мишка, — в сердцах сказала она. И, вздохнув, уселась в кресло. — Что стоишь? Садись!

— Дозволяете, значит.

Он присел на кровать. Что она имела в виду? Почему дурак? Спросил:

— Я вижу, вы больше не боитесь?

— Чего?

— Смерти. Здесь же убивают.

— Этого больше не случится, — спокойно сказала Елизазет Петровна.

— Почему?

— Правосудие свершилось. Отныне я спокойна.

— А не хватит темнить? За что убили Таранова и кто убил? Я вижу, вы знаете.

— Может быть, и знаю. Все кончилось, Миша, — грустно сказала она. — Я в твоих услугах больше не нуждаюсь. Мне было приятно с тобой работать, но…

— Но другого раза не будет, так?

— Так, — кивнула она.

— Я вас разочаровал?

— Когда я ехала сюда, думала, что у нас с тобой что-нибудь получится.

— Уж не предложение ли вы собирались мне сделать? — рассмеялся он.

— А что в этом странного?

— Вы всегда так выходите замуж?

— А что в этом странного? — повторила она.

— И когда свадьба? — в упор спросил он.

— Какая свадьба? — удивилась Елизавет Петровна.

— Вы переменили свое решение не из-за того, что я переспал с Никой, а потому что получили то, что хотели. Вы ведь из спальни Воронова шли вчера ночью, когда мы столкнулись в холле на третьем этаже. Начали с осмотра винного погреба, а закончили в спальне. Обычное дело. Вы умеете своего добиваться. Так когда же свадьба? Или же вы просто развлеклись? Потешили уязвленное самолюбие? Я слышал, что у вас когдато был роман, но Дмитрий Александрович предпочел вашу подругу.