Сисси задумчиво кивнула, взяла со стола изображение Schinus molle, пригляделась к нему и положила назад.

– Описывая потайную пещеру за саманной стеной, разрушенной испанскими путешественниками, Диего Фернандес упоминает о примитивных настенных росписях, – сказала она, указывая на животных, изображенных на листке из дневника. – И пролом в своде пещеры, сквозь который вниз падал солнечный луч, освещавший огромный изумруд на земляном алтаре, – продолжала моя супруга, показав нам на ветви перечного дерева, тянущиеся к дыре в потолке подземелья на рисунке Эндрю Мэтьюза. – Что, если здесь нарисована та самая потайная пещера, которую отыскали испанцы, а Диего Фернандес описал в своей книге? Если после их открытия в пещере проросло семечко Schinus molle, не могло ли там к нашему времени вырасти подобное дерево? А если да, – Сисси осторожно провела кончиком пальца вдоль корней, змеясь, уходивших вглубь, – уж не покоится ли под его корнями тот изумруд, который Фернандес видел на алтаре?

Дюпен бросил на Сисси пытливый взгляд и склонился к рисунку поближе.

– Не вижу в этой гипотезе ничего невозможного, – поразмыслив, сказал он.

– А если дерево существует, – с улыбкой добавила жена, – Иеремия Мэтьюз действительно мог отыскать и легендарный изумруд, и даже вход в королевскую гробницу. Что, если за каменной плитой перед алтарем, о которой упоминает Фернандес, скрывается еще одна потайная пещера, а изумруд на алтаре отмечал место ее расположения?

Глаза жены заблестели от возбуждения. Я потрясенно уставился на рисунок. Мое воображение также разыгралось вовсю. Догадки Сисси казались ничуть не более фантастическими, чем Фернандесово описание подземного кладбища Облачного Народа, составленное многие годы назад. Выходит, странные рисунки отца привели Иеремию Мэтьюза к перуанскому сокровищу?

Судя по отрешенному взгляду Дюпена, мой друг размышлял о том же самом. Сисси еще раз провела пальцем вдоль края рисунка и поднялась из-за стола.

– Действительно ли Эндрю Мэтьюз отыскал королевскую гробницу, вправду ли он или его сын нашел сокровище, овеянное недоброй славой – к несчастью, сегодня вечером нам этой тайны не раскрыть, – с улыбкой сказала она. – Возможно, с утра нам следует посетить имение Бартрамов и побеседовать с Каррами. Хелен говорила, что они прекрасно знали Эндрю Мэтьюза и были знакомы с Иеремией. Может, они увидят на страницах дневника что-то такое, чего не заметили мы, или вспомнят о чем-то, что поможет нам отыскать Хелен? Не сомневаюсь, миссис Карр всем сердцем беспокоится о ней и будет рада помочь. Доброй ночи, джентльмены.

С этими словами моя жена оставила нас прежде, чем мы успели пожелать ей того же.

Понедельник, 18 марта 1844 г.

На следующее утро поездку в имение Бартрамов пришлось отложить: в дверь постучался опрятно, не без щегольства одетый мальчишка-посыльный с письмом.

– Из «Юнайтед Стейтс Отель», сэр.

С этим мальчишка вручил мне письмо и был таков прежде, чем я успел собраться с мыслями и расспросить его. С письмом в руках вернулся я к кухонному столу, за коим в гнетущей тишине, нарушаемой лишь звоном чашек о блюдца, сидели Дюпен и Мадди.

– Из «Юнайтед Стейтс Отель», – повторил я и разорвал конверт.

– Неожиданное послание, насколько я понимаю? – осведомился Дюпен.

– Более чем неожиданное, – пробормотал я, едва увидев его содержание.

– В каком смысле?

Отставив в сторону чашку с кофе, Дюпен устремил на меня внимательный взгляд. Я уронил листок на стол перед ним, и Дюпен быстро прочел послание, с каждым новым словом хмурясь сильнее прежнего.

– Как полагаете, подлинное? – наконец спросил он.

– Рука определенно ее, – отвечал я, указывая на изящные, аккуратные каллиграфические буквы. – Мало кому хватит сноровки подделать столь затейливый почерк.

– Чей почерк?

В кухню, моргая спросонья, вошла Сисси.

– Тут письмо от Хелен Лоддиджс.

Я подал жене листок, и Сисси прочла письмо вслух.

«Юнайтед Стейтс Отель», Филадельфия,

понедельник, 18 марта 1844 г.

Дорогой мистер По!

Вынуждена принести вам глубочайшие извинения за хлопоты, причиненные моим внезапным исчезновением. Отец мой прибыл в Филадельфию раньше, чем я ожидала, и решительно настроен отвезти меня домой, в Парадайз-филдс.

Простите, что не сказала об этом вам: мне так хотелось взглянуть на странствующих голубей! Миссис Карр догадалась, где я могу быть, и отец забрал меня прямо из лесу близ Виссахиконского ручья. В Нью-Йорке его ждали дела, и посему мы немедля отправились в путь; вдобавок он, говоря откровенно, был так разгневан, что я почла за лучшее повременить с вашим знакомством.

Мы отплываем сегодня вечером, а мне очень хотелось бы получить обратно дневник – ведь это последнее, что у меня осталось на память об Иеремии. Отец не выпускает меня из виду, посему, смею надеяться, вы не откажете в просьбе сегодня в полдень принести дневник в «Юнайтед Стейтс Отель». Еще раз приношу извинения за причиненные вам колоссальные неудобства. Безвременная смерть Иеремии повергла меня в такую скорбь, что я просто не сознавала всей бессмысленности и опасности предпринятой мной авантюры, и ныне весьма сожалею о том, что впутала в нее вас. С нетерпением жду ваших пожеланий счастливого пути.

С сим остаюсь ваш самый искренний друг,

мисс Хелен Лоддиджс.

– Так девочка жива-здорова? – спросила Мадди. – Вот и слава богу!

Но Сисси сдвинула брови и покачала головой.

– Действительно, Хелен опасалась, что отец пошлет кого-нибудь забрать ее домой, но я ни в чем не убеждена. Возможно, она и чудачка, и не от мира сего, однако не настолько глупа и беспечна, чтобы так долго держать нас в неведении, где она и что с ней! Хелен же знает: после всего, что она рассказала, мы с ума сойдем от тревог!

– Истинно так, – согласился я. – Более того: я лично поверить не могу, будто ее отцу удалось так запросто отыскать ее среди леса и убедить оставить нас, ни словом не предупредив. В конце концов, мы нашли там, на лесной тропе, ее перчатки и колибри со шляпки.

– Она будет рада, что вы нашли их, – вставила Мадди.

– Мама, мы думаем, она бросила их нарочно, – сказала ей жена.

Мадди озадаченно покачала головой и начала убирать со стола.

– Сдается мне, вы делаете тайну из ничего, – заметила она. – Девочке ничто не грозит, а это – самое важное.

– К несчастью, мы не знаем, действительно ли ей ничто не грозит. Возможно, похититель заставил ее написать это письмо, чтобы мы сами отдали ему дневник, – сказал я.

– Я с этой леди не знаком, – заговорил Дюпен, – но, судя по вашим рассказам, вряд ли столь решительно настроенная особа откажется от расследования истинных обстоятельств гибели Иеремии Мэтьюза, не объяснившись подробнее – лично либо в частном письме.