Вновь поднявшись на вал, Красс оглядел поле боя. С подходом четвертого легиона исход битвы был уже ясен. На правом крыле бургунды еще сражались, окруженные двумя легионами, но они были обречены. В центре враги откатились от вала и спешно отступали на север. На левом фланге, завидев приближающихся солдат Октавия и видя бегство товарищей, варвары прекратили атаки и отходили, пытаясь сохранять порядок. Лициний немедленно двинул свой легион вперед, и отступление начало превращаться в бегство.

Красс видел, как галлы, вскочив на коней, преследовали и рубили бегущих. Кое-где бургунды сбивались в отряды, пытаясь огрызаться. Их командир изо всех сил старался прикрыть отход.

— Трубите сигнал! — приказал Красс. — Преследовать их! И доставьте мне голову Гундобада…

Уцелевшая пехота бургундов беспорядочно отходила на север в сторону Карсул и оставленного три часа назад лагеря. Утомленные битвой солдаты бежали из последних сил, командиры отчаянно ругались, пытаясь заставить их сохранять хоть какое-то подобие строя — единственную защиту от наседавшей кавалерии римлян. Но многие уже не думали о сражении, кое-кто и вовсе бросал щиты, чтобы легче было бежать.

Гундобад в окружении сотни дружинников носился по полю, тщетно стараясь не допустить окончательного превращения армии в спасающуюся бегством толпу. Уже дважды, прикрывая пехоту, ему пришлось столкнуться с вражеской кавалерией. Короткая схватка, несколько тел на земле, и римский отряд разлетался в разные стороны. Его удивляло, что римляне не спешат пускаться в погоню за разбитой армией. Оглядываясь назад в краткие минуты затишья, он видел, что они наступают организованно, скорым шагом, но недостаточно быстро, чтобы бургунды не смогли от них оторваться. Это давало надежду.

Вождь рассчитывал скоро добраться до Одоакра, который, как он полагал, движется им навстречу. Соединившись с его свежими силами, можно было дать воинам прийти в себя, перестроиться и либо продолжить битву на открытой местности, не опасаясь уже обходов и укреплений римлян, либо, если дела пойдут совсем плохо, и на помощь врагу придет кавалерия Вилимера, отступить на восток и, заняв крепкую позицию на холмах, отразить натиск готов.

— Твари! — злобно выкрикнул он, увидев как вражеская кавалерия налетела на отряд примерно в две сотни солдат.

Настигнув бегущих, всадники на низкорослых лошадках метали им в спины дротики и, стремительно накатываясь сзади, рубили мечами. Свистел рассекаемый сталью воздух, и воины падали, как снопы под серпом жнеца.

— За мной! Смерть римским собакам!

Его гнедой рванул с места. Отводя меч для удара, Гундобад видел перед собой голую спину врага. Весь забрызганный кровью, он только что ловко срубил голову пехотинцу и теперь громко хохотал, запрокинув голову к небу. Проносясь мимо, Гундобад взмахнул мечом. Рассеченное чуть не пополам тело рухнуло под копыта.

— Вперед! Вперед! — кричал Гундобад, подбадривая солдат. — Осталось немного! Одоакр уже близко!

Он и правда был близко. В полумиле от Карсул бургунды увидели отряд федератов. Четыре тысячи воинов стояли в боевом порядке, перекрывая дорогу на север. Но почему они остановились здесь? Почему не спешат на помощь? Ответ пришел быстро. Едва передовые отряды отступающей армии приблизились к рядам союзников, над полем прогремел боевой клич федератов. Стрелы и дротики обрушились на оторопевших бургундов, произведя страшное опустошение среди потерявшего строй войска, а затем федераты, составив щит к щиту, двинулись вперед, ускоряя шаг, и набросились на разрозненные отряды врагов.

— Измена! Нас предали!

Потрясенные, лишившиеся последней надежды бургунды вначале оказывали лишь слабое сопротивление. Гундобад видел, как недавние союзники безжалостно истребляют его людей, знал, что вот-вот подойдет висевшая на плечах римская армия, но это лишь разожгло в нем лютую злобу.

— Стоять! Стоять, мои храбрецы! — Его голос перекрыл гром сражения. — Нас больше! Мы сильнее! Опрокинем кучку предателей! Бейте, рубите грязных свиней! Проложим путь по их трупам!

Он плохо понимал, что кричит, но бургунды услышали своего вождя. Его ярость передалась и им. Подходившие к месту боя отряды смыкали строй и стремительно бросались вперед. Их ярость усиливалась еще и тем, что они понимали — не удастся смять предателей-федератов, и притом смять быстро, — всех ждет скорая гибель.

Одоакр явно не ждал такого напора со стороны разбитой, как он полагал, и потерявшей всякий боевой дух армии. Его люди заколебались. В некоторых местах натиск бургундов был столь силен, что федераты дрогнули и сломали строй.

Гундобад бился в первых рядах. Его дружинники топтали конями, валили наземь, рубили вражескую пехоту.

— Одоакр, где ты?! — взывал Гундобад. — Иди сюда, изменник! Встреться со мной, трусливая тварь!

Одоакр не был трусом. Услышав призыв врага, он принялся прокладывать путь навстречу ему, но двум вождям не суждено было встретиться в битве. Грохот копыт ворвался в шум боя, послышался грозный боевой клич, и скрытые за холмами всадники устремились вперед, опустив копья. Бешеным горным потоком конные сотни налетели на фланги бургундов, опрокидывая смешавшиеся ряды пехотинцев. Это была кавалерия готов.

В горячке боя Гундобад не заметил их, видя перед собой лишь ненавистного Одоакра. Охваченный одним лишь желанием убить проклятого скира, он прорубался к нему, но дружинники окружили вождя, заставили остановиться.

— Это конец! Смотри, вождь! Смотри!

И он увидел, что все уже кончено. Его воины не думали больше о битве. Армии бургундов более не существовало. Солдаты разбегались кто куда, всадники гнались за ними, растекаясь по долине, и рубили, рубили, рубили… Сотни тел устилали землю, многие бургунды бросали оружие, поднимали руки, сдаваясь на милость врагов. Напрасно. Пленных не брали. Началась резня.

Только центр, где вокруг вождя сплотилась дружина и самые отчаянные бойцы, еще держался.

— Спасайся, вождь! Уходим к холмам! Пробьемся!

В голове помутилось. Он обвел взглядом громоздившиеся вокруг тела. «Неужто и мне… вот так вот лежать? Нет! Так не должно быть! Нет!»

— Будь ты проклят! — выкрикнул Гундобад, задрав голову к небу, и никто не понял, кого проклинает вождь, Одоакра или же самого Бога.

Небо осталось равнодушным. Только стервятник парил в вышине, высматривая добычу.

Резко развернув коня, Гундобад погнал на восток, прямо на увлекшихся избиением бегущих готов. Остатки дружины последовали за ним.

Больше он ни о чем не думал, отбивая сыплющиеся со всех сторон удары, прокладывая себе дорогу к спасению. Защищая вождя, дружина сражалась с отчаянной храбростью. И они прорвались. Вырвавшись из кольца, Гундобад помчался к востоку, лишь трое воинов смогли пробиться за ним.

Но их бегство не осталось незамеченным. От массы готов отделился отряд не менее чем в полсотни бойцов. С криком и улюлюканьем они устремились в погоню.