Не веря своим ушам, я обернулась.

– Думаешь, мне есть до тебя хоть какое-нибудь дело после того, что ты натворил? Ты в своем уме?

– Ты нужна нам.

– Ничего тебе не нужно, кроме помощи врача.

Ты уставился на меня. Твои глаза увлажнились, налились слезами. Я встряхнула головой, отказываясь поддаваться.

– Всё это лажа, – сказала я негромко, скорее себе, чем тебе. Ты пытался заговорить, но я продолжала, уже не чувствуя страха: – Ты серьезно влип, ясно тебе? Мне самой отсюда не выбраться. Пока ты не отвезешь меня в город.

– Я не хочу.

– Зато я хочу.

От моих слов ты вздрогнул, как от удара. Спрятал глаза, явно стыдясь своей реакции.

– Значит, не такой уж ты крутой, – спокойно заключила я.

Повернувшись, я быстрым шагом направилась к Отдельностям. Меня начинало трясти. В тот момент я чувствовала себя хрупкой, еле держалась, как и ты. И не хотела, чтобы ты видел это. За мной ты не пошел, застыл на месте, уставившись в землю. Я спотыкалась на камнях и радовалась, что тебя нет рядом. Пока ты был крутым и сильным, ты казался мне почти нормальным, я представляла, чего ждать. Но в таком состоянии?.. Я не знала, что и думать.

* * *

Тем вечером ты был тише и задумчивее, чем обычно. Мочил тряпки для компрессов в настое каких-то растений, пахнущем больницей. После ужина застыл у кухонной раковины, глядя в темноту за окном. Твое тело подобралось, как у охотника в засаде. Фонарь бросал тени на твою кожу. Я собрала посуду со стола и отнесла ее тебе. Ты обернулся и схватил меня за запястье, отчего я чуть не выронила свою ношу.

– Знаешь, я ведь не шутил, – сказал ты. – То, что я говорил сегодня, – это правда. Прошу, дай этому месту шесть месяцев. Ты сможешь продержаться такой срок?

Я отступила, вырвав руку из твоих пальцев. Поставила посуду на кухонный стол. Глубокая морщина пролегла у тебя по лбу, пересекая его, как узкое ущелье. Под ним ярко блестели твои голубые глаза.

– Так ты сможешь?

В тебе опять появились знакомая настойчивость и серьезность. Будь ты кем-нибудь другим, я бы не колебалась. Я слегка дернула головой. Не согласилась и не отказалась.

– Три месяца, – поправила я.

– Четыре, – у тебя дрогнуло лицо. – Только, пожалуйста, больше не пытайся сбежать, – продолжал ты. – В одиночку, пока я не отвезу тебя. Ты еще не знаешь здешние места. – Ты перенес тарелки поближе к раковине, сделал паузу, чтобы развязать повязку, которую до сих пор носил на правой кисти, и открыл воду. – Просто… чтобы выжить на этой земле, надо любить ее. А для этого требуется время. Пока что тебе нужен я.

– Знаю.

Ты уставился на меня, удивленный этим ответом не меньше моего. Но мне ведь и вправду нужен был ты, разве нет? Я уже пыталась сбежать одна, и ничего не вышло.

Ты вздохнул, отворачиваясь к темному окну.

– Если за четыре месяца не передумаешь уезжать, я сам довезу тебя до окраины города. Только не заставляй меня провожать тебя дальше.

– Я и не собиралась, – ответила я и нахмурилась. Можно подумать, в моих силах заставить тебя сделать хоть что-нибудь.

Ты начал мыть посуду, твои плечи поникли. Пальцы мелькали в воде. Я видела, как быстро бьется венка на твоей шее – крошечная частица жизни под упругой загорелой кожей. На ней вокруг ключицы рассыпались веснушки.

– Знаешь, мне ведь незачем сдавать тебя. – Я сама не ожидала, что заведу такой разговор. – Если ты об этом беспокоишься. Можешь просто довезти меня до города, высадить и исчезнуть, вернуться в пустыню. Я скажу, что ничего не помню, что у меня был тепловой удар, или амнезия, или еще что-нибудь. И я не помню даже твоего имени.

Ты метнул в меня взгляд, но твои глаза были полны печали, готовой пролиться наружу.

* * *

Той ночью поднялся ветер. Лежа в постели, я слушала, как он подхватывает песок, швыряет его в доски и оконные стекла, словно стреляет им в меня. Или обрушивается ливнем. Я закрыла глаза, и мне почти удалось представить себе, что это звуки английского дождя и он льет, как среди зимы, утоляет жажду садов и полей, наполняет Темзу и водосточные желоба моего дома. Я и забыла, как уютно стучатся в окно дождевые капли, какое чувство защищенности они вызывают.

Тем вечером ты ушел к себе раньше. И был таким тихим – разочаровавшимся во мне, как я думала. Вся эта твоя авантюра складывалась совсем не так, как ты рассчитывал. Может, ты уже раскаивался? И думал, что выбрал не ту девчонку? Или же впервые за всё время понял, что я самая обычная, нисколько не особенная, и я стала для тебя таким же разочарованием, как и для всех остальных. Я перевернулась и взбила подушку, раздосадованная, что до сих пор не сплю, и раздраженная своими мыслями.

И тут я услышала твой крик. Он рассек тишину, заставив меня подскочить на постели. Это был отчаянный, звериный вопль, он исходил откуда-то из глубины. Такого громкого звука я не слышала уже давно.

Сперва я подумала, что в доме есть кто-то чужой. Что кто-то пришел спасти меня, но сначала решил избавиться от тебя. Тебе всадили в спину нож и повернули его. Но мысль была дурацкой. Так никого не спасают, разве что в кино. И уж конечно, не в пустыне. Сюда спасатели прилетят на самолете, окружат нас, ослепят прожекторами. Мы услышим их приближение еще на расстоянии нескольких миль.

И всё же я прислушивалась к звукам снаружи, подождала, не раздадутся ли шаги на веранде. Но не было ни стука, ни грохота, ничто не указывало на присутствие людей. Кроме меня. И тебя. Единственным, что я слышала, был твой крик.

Ты выкрикивал и слова, и отдельные бессвязные звуки, но я не могла ничего разобрать. В промежутках между криками, кажется, ты всхлипывал. Я вскочила с постели. Схватила нож. На цыпочках, медленно и беззвучно, подкралась к двери. Когда ты снова закричал, нажала дверную ручку, чтобы крик заглушил ее скрип. Выскользнула в коридор. Там не оказалось ни теней, ни людей. Только крики слышались громче, эхо разносило их по дому. Твоя дверь была приоткрыта. Я прижалась ухом к щели и прислушалась.

Молчание длилось несколько секунд, а может, даже минуту или две. Оно звенело у меня в ушах. Потом раздались всхлипы. Они стремительно нарастали и вскоре стали отчаянными и неудержимыми – так иногда плачут дети. Я заглянула в приоткрытую дверь, в темноту. Что-то тряслось на твоей кровати. Ты. Больше ничто не двигалось. Я открыла дверь.

– Тай?..

Ты продолжал всхлипывать. Я шагнула к тебе. Узкая полоска света из окна падала на твое лицо. На щеках блестела влага. Глаза были закрыты и крепко зажмурены. Я сделала еще шаг.

– Тай, ты не спишь?

Кулаками ты месил свернутый джемпер, который служил тебе подушкой. Простыня сбилась, открыла твою спину на фоне голого матраса. Ты казался слишком большим для этой кровати. Спина у тебя была длинной и прямой, мощной, как древесный ствол. Но в эту минуту она дрожала, как тростинка.