— Я? Интересно, с чего ты взял? Или доложил кто-нибудь?

— А мне никто не докладывал, я сам понял. Дениска сказал, что вы со Щербаком чего-то там замышляли, вот я прочитал сводку, позвонил, прикинул и сделал вывод. Скажешь, неправильный?

— Ну, как может генерал делать неправильный вывод? Абсурд! Но скажу только тебе и по большому секрету. Это был ловкий отвлекающий маневр, Славка. Однако машинки мы в квартире так и не обнаружили. Зато уяснили, что это жилье «голубая публика» использует для своих нужд. И регулярно. Правда, это не значит, что мы можем привлечь того же Липского в качестве содержателя притона для гомосексуалистов. А что он своим дружкам ключи оставил, ничего странного. Я помню, и ты, уезжая, мне свои ключи пару раз оставлял — на самый крайний случай. Да и моими ты тоже, бывало, пользовался. Но все-таки свидание свиданию рознь, верно?

— И что, ты там сидел до рассвета?

— Нет, мы ушли быстро.

— Кто мы? Ты, Щербак — и все?

— Ну, любопытный! Девушка еще одна была, она с обстановкой знакома.

— А-а, я, кажется, понял. Ну, хорошо, ты, когда освободишься у себя на службе, выбери полчасика, подскочи ко мне. Давай где-нибудь часикам к семи, если, конечно, у тебя вечер и ближайшая ночь уже не расписаны по минутам.

— Не вижу повода для сарказма!

— И я пока не вижу, но все нынче в руках Божьих, ага?

— Ты знаешь, насчет этого ты прав, действительно в руках. Кстати, а ты не читал в своей сводке ночных происшествий еще одно сообщение о том, что на перекрестке Второй Фрунзенской и Комсомольского проспекта около половины второго ночи неизвестный черный автомобиль снес правый бок синему «пежо» и не останавливаясь скрылся с места происшествия? Водитель «пежо» отделался испугом и легкими царапинами. Что, правда не читал?

— Ты что, серьезно?

— Серьезней не бывает, Славка. Так что прибуду на такси, уж не обессудь. Это для меня сейчас, вижу, самый безопасный вид транспорта. Ладно, привет.

Турецкий бросил трубку, чертыхнулся и отправился в ванную — замазывать ссадину на лбу Иркиным кремом телесного цвета.

В кабинет заглянула секретарша:

— Александр Борисович, вам дважды звонил Кирилл Валентинович Степанцов. Очень просил соединить вас с ним, как только вы появитесь на работе.

— Я на работе днем и ночью, — непонятно почему огрызнулся Турецкий на явный намек о его позднем приходе. Я уже в трех министерствах успел побывать с утра, — опять неизвестно для чего брюзгливым голосом соврал он.

— Но я вас ни в чем не упрекаю, я и ему сказала, что вы выполняете личное поручение генерального прокурора, — улыбнулась секретарша. — Так соединить?

— Пожалуйста, — милостиво разрешил он.

Через минуту его городской телефон зазвонил.

— Александр Борисович, я вас соединяю с Кириллом Валентиновичем.

— Доброе утро, Александр Борисович, — прогудел Степанцов. — Как движутся наши дела, если не секрет?

— Доброе утро. Не секрет. Фактически установлен автор пасквиля, но его в настоящее время нет в России, он гражданин Соединенных Штатов. И к тому же нам еще не очень ясны мотивы, по которым пасквиль оказался на страницах российского печатного издания. К сожалению, тщательное расследование обычно требует достаточно длительного времени, не мне это объяснять вам — опытному юристу. Но мы стараемся изо всех сил.

— А на какое время вы рассчитываете? — спросил Степанцов.

— Нынче кончается май, так что думаю, к концу июня смогу вас порадовать.

— О-о, как это долго!..

— К сожалению, другими возможностями не располагаю. Я не могу вызвать сюда автора, он нас всех пошлет подальше, и как бы после этого не стало вам еще хуже. Поэтому я и решил его не злить, а дождаться приезда сюда, что должно произойти, по моим данным, где-нибудь в середине следующего месяца. Ну а когда он окажется здесь, я изыщу способ и встретиться с ним, и жестко поговорить начистоту. И он уж у нас не отвертится, это я могу гарантировать со стопроцентной уверенностью.

— Да, я понимаю вас… но время, Александр Борисович! Уходит драгоценное время.

— Я бы рад приказать: «Остановись, мгновенье!», но, боюсь, ничего у меня не выйдет. Это ведь как искусственно ускорить рождение ребенка…

— О Господи, как мы научились все излагать… Это я не про вас, Александр Борисович, нет. Но вот я что подумал в связи с этой, независимой от вас, затяжкой времени. Скажите, как на духу, может, нам стоит плюнуть на все это дело? Ну, написали, ну, еще найдется какой-нибудь проходимец, но если на каждого терять драгоценное время, никакой жизни не хватит! Не прекратить ли нам расследование? Просто и без объяснения причин? Автор, вы говорите, найден, и черт с ним! Извиняться он наверняка не собирается. Я ему встречных обвинений выдвигать не буду, рожей, как говорится, не вышел. Вы можете передать вашему генеральному такие мои соображения?

— Я думаю, что будет гораздо правильнее, если это сделаете вы сами, Кирилл Валентинович. Впрочем, если не желаете беспокоить прокурора, можете переговорить с Константином Дмитриевичем и забрать свое заявление. Я уверен, он постарается вас понять. А я в данном случае обычный следователь, мне прикажут — я исполню. Не больше. Инициативу прекращения этого, — он подчеркнул последнее слово, — дела производством мне брать на себя не к лицу. Кстати, и общественная реакция, если вас интересует мое мнение, может быть отрицательной. Но все зависит от вашего личного решения.

— Может, вы и правы, — задумчиво ответил Степанцов. — Что ж, во всяком случае, спасибо за дружеский совет. Я подумаю. Всего доброго.

«И где он углядел мой дружеский совет?» — удивился Турецкий.

И он стал размышлять, как позвонить Оксане и не повесить при этом на собственную шею очередной груз трудновыполнимых, хотя наверняка и приятных, обязательств.

Позвонил Костя и спросил, чего хотел Степанцов. Уже доложили! Предложил зайти.

— Чего вид такой встрепанный? — спросил у Александра сразу, едва тот открыл дверь. — И где ты по ночам шляешься? Дозвониться невозможно.

Несмотря на миролюбивый тон вопроса, Турецкий разозлился. Но счел нужным ответить совершенно ледяным тоном, что он давно не мальчик, и ему заботливая бонна не нужна.

— Ну, не нужна, значит, не нужна, — Костя пожал плечами и добавил: — Да ты садись, не стой, в ногах, говорят, правды нет.

— Ее нигде нет, — безапелляционно «отыграл удар» Турецкий. — Тебя интересует звонок Степанцова? Я ему только что предложил обратиться со своей просьбой о прекращении его дела производством напрямую к генеральному либо к тебе.

— А зачем? Сам, что ли, не можешь?