– Одну минуточку! – поднял вверх руку прокурор. – Почему Миносян должен был вам поверить?

– Потому что ему позвонил лично профессор Черненко, думая, что Гарик хочет пересдать историю. Юля сама попросила Петра Михайловича позвонить Миносяну и назначить пересдачу на девять вечера. А Черненко для Юльки на что угодно был готов, только бы она позволяла вытворять с собой разные гадости. Так, во всяком случае, мне говорила Щеглова. Мы хотели, чтобы Вовка избил профессора, но он только слегка ткнул его в грудь и ушёл. Тоже мне, мужик! Мы с Юлей ждали за углом. Тогда Юлька вернулась к профессору. Он не испугался, потому что думал, что она просто так пришла. А Юля ударила его кинжалом, который висел на стене. Она сказала, что не хотела убивать, хотела просто попугать, чтобы он к ней больше не лез, но не рассчитала силу удара. Кровь профессора Юля собрала в банку из-под крема. Потом я этой кровью испачкала куртку Мызина, чтобы на него подумали. Юля велела вымыть и выкинуть банку, я всё сделала как она сказала, но адвокат всё равно нашла и запугивала меня, что на ней отпечатки моих пальцев, а внутри – следы крови профессора. Я и призналась – а куда мне было деваться? Кинжал тоже я подложила Вовику в сумку, когда он напился в машине, и я его уводила спать в общежитие.

– Прошу приобщить к материалам дела банку из-под крема со следами крови потерпевшего, – заявила я. – Заключение экспертизы прилагается. Елизавета Максимовна, расскажите суду, при каких обстоятельствах вы попали в больницу?

– Я отравилась «пепси-колой», которую купила для меня Юля, – ответила Исаева. – Выпила литровую бутылку и сразу же захотела спать. Юля поехала к родным, а я была в нашей комнате одна. Если бы адвокаты не сломали дверь и не вызвали «Скорую помощь», меня бы нашли утром мёртвой.

– К свидетелю есть вопросы? – спросила судья.

– Нет, ваша честь, – удовлетворённо откликнулась я.

– Свидетельница, вы понимали, что становитесь соучастницей преступления? – сурово глядя на Лизу, спросил прокурор.

– Юля – моя подруга, – пожала плечами Лиза. – Ближе неё у меня никого нет. А Черненко её обижал.

– Ваша честь, – оживилась я. – Прошу приобщить к материалам дела выписки из паспортного стола города Пряжска, которые свидетельствуют о том, что Глаголева Юлия Игоревна при получении паспорта взяла фамилию своей бабушки, Глаголевой Нины Юрьевны, находившейся замужем за Щегловым Игорем Николаевичем.

– Я прошу повторно допросить Щеглову Юлию Игоревну, – подал голос прокурор.

Всё это время Юля сидела на первом ряду, низко опустив голову, и сосредоточенно о чём-то думала. Теперь же она точно проснулась и огляделась по сторонам.

– Свидетель Щеглова, пройдите за кафедру, – распорядилась судья.

Юля поднялась со скамейки и, покачиваясь, двинулась к кафедре.

Прокурор дождался, когда она займёт положенное для допроса свидетелей место, и спросил:

– Как вы объясните всё, что мы сейчас услышали?

Юля дерзко тряхнула волосами и посмотрела перед собой, расправив плечи. Однако глазами с Володей Мызиным она старалась не встречаться.

– Повторяю вопрос: как вы объясните показания свидетелей? – Прокурор повысил голос.

– Да очень просто, – усмехнулась Юля. – Я всегда знала, что мама умерла, когда мне было два месяца, а отца у меня нет и никогда не было. И жила я с этой мыслью очень даже нормально. Меня это никак не трогало – мало ли как в жизни бывает. Но пять лет назад умер второй бабушкин муж, дядя Игорь Щеглов. Бабушка стала искать документы на могилу матери, чтобы там же похоронить Игоря Николаевича, и я увидела бумаги из женской колонии. Меня точно ножом резануло: моя мать – преступница! Но бабушка рассказала, что маму изнасиловал аспирант Столичного университета, где мать работала лаборанткой. Мама его ударила ножом, за что и получила срок. А я – дочь аспиранта-насильника, родилась на зоне, чтобы облегчить там маме жизнь. Но мама заболела туберкулёзом в открытой форме и так меня толком и не увидела. Как бы вы поступили на моём месте? Сделали вид, что ничего этого не было?

Юля испытующе смотрела прокурору в лицо, ожидая ответа, пока судья не прикрикнула:

– Вопросы задаёт суд, а вы, свидетель, на них отвечаете.

– Да, ваша честь, – смиренно ответила свидетельница.

– Расскажите суду, как вы спланировали и осуществили убийство Черненко Петра Михайловича? – скучным голосом осведомилась судья.

– Я не хотела убивать светлого ангела! Я не знала, что он не тот аспирант, который обесчестил мою мать! – с отчаянием в голосе выкрикнула Юля. – Это всё бабуля виновата! От неё я часто слышала, что у мамы во всей этой истории был один-единственный друг, спасший ей жизнь. Бабуля всегда называла его «светлый ангел» и «наш благодетель». Если бы она хоть раз назвала его имя!

Я тут же вспомнила замечательный фильм «Таинственный лес». Финал просто потрясающий, но я не об этом. Там есть «те, чьё имя не называют». Ходят какие-то тени, а кто это – никто толком не знает. Так же и Юля. Несчастная запуталась и вместо убийцы своей матери прикончила её единственного друга, который, кроме всего прочего, давным-давно отомстил её обидчику.

– Откуда я могла знать, что Черненко не тот, кто мне нужен, если всё указывало на него? – срывающимся голосом кричала Юля. – Бабуля же ни разу не назвала маминого друга по имени! Всё время только «светлый ангел»! Если бы я знала! Пётр Михайлович был так добр ко мне! Подарил машину, возил отдыхать на юг! У Черненко тоже был шрам, и я думала, что он и есть насильник!

Юля захлебнулась словами и замолчала, закрыв руками глаза.

– Свидетель, вы не ответили на вопрос, – окликнул Юлю прокурор.

Девушка убрала руки от лица, вытерев ладонью слёзы, глотнула из стакана воды и, немного успокоившись, продолжала:

– Прежде всего я выяснила, что в Столичном гуманитарном университете до сих пор работает преподаватель истории, который по возрасту как раз подходит под того насильника. Я стала осторожно наводить справки и узнала, что профессор Черненко действительно заканчивал аспирантуру в том же году, когда осудили мою мать. Тогда я пошла на отчаянный шаг и закрутила с профессором роман. Когда я увидела шрам на животе Петра Михайловича, у меня отпали последние сомнения. Но в мои планы не входило сидеть в тюрьме за убийство. Во время вступительных экзаменов я познакомилась с Лизой Исаевой. Лиза – сирота, воспитывалась в детском доме и ничего не знала о своих родителях. Если бы всплыла моя история, то можно было бы подумать, что именно Исаева – дочь Эммы Глаголевой. Лиза стала встречаться с Вовкой Мызиным, а вскоре он бросил Исаеву и обратил внимание на меня. Это было просто замечательно – теперь у Лизы был мотив, чтобы нас с Вовой ненавидеть. Для большей уверенности я включила в число возможных убийц ещё и Гарика Миносяна, потому что бабуля говорила, что в тюрьме моя мать родила двойню – мальчика и девочку, но выжила я одна. Вот, собственно, и всё. Остальное – дело техники. Я подарила Лизе жёлтую шапку, броскую и запоминающуюся, – я уже знала, что она обожает всё необычное. Вторую такую же купила себе и надевала её, когда приходила к профессору. Невидимки с красными камушками и ночнушку Лизы я принесла в день убийства к Черненко и оставила на видных местах. Дождавшись на улице, когда Мызин покинет квартиру профессора, я вернулась обратно, открыла дверь своим ключом, сняла со стены кинжал, прошла в ванную, где Пётр Михайлович умывал лицо, и ударила его кинжалом в спину. Вышла, не захлопывая дверь, чтобы было похоже, будто убийца в панике бежал с места преступления – у него же не могло быть ключей от квартиры профессора, и он не смог бы закрыть дверь. Кинжал я отдала Лизе Исаевой, которая позже подложила орудие убийства в сумку пьяного Мызина. Вот, собственно, и всё.