— Я так и подумал.

Они спустились из башни через гостиную, в которой шла оживленная игра. Доктор что-то говорил, пряча карты от полковника, Ирина Николаевна смеялась. Приказчик ворошил угли в камине.

— Никто не надумал прогуляться к реке? — громко спросил Лев, на что полковник ответил:

— По-моему, вам, молодые люди, будет веселее без сопровождающих. Не так ли?

Юдаев открыл было рот, но хозяйка позвала его раздавать карты. После секундного колебания он повиновался.

Доктор что-то сказал, должно быть, соглашаясь с хозяином. От Аси не укрылась некоторая досада в глазах архитектора. Впрочем, это было мимолетным впечатлением, которое тут же испарилось, едва он повернул к ней свое лицо и заговорил. Они спустились вниз и направились к реке.

Здесь, уткнувшись носами в песок, стояли в ряд несколько лодок.

Ася забралась в одну из них, Лев оттолкнул посудину и прыгнул сам.

Замок — едва освещенный окнами среднего этажа — казался отсюда мрачным, таинственным. Луна вынырнула из-за макушки сосны и последовала за лодкой.

Только лишь редкий всплеск рыбины или скрип уключины нарушали волшебную тишину. Они были одни, и необходимость в их игре отпала, и от этого возникла некоторая неловкость.

— Расскажите мне о себе, — попросила она и удивилась, как звучит в ночи ее голос. Словно чужой.

— Рассказать? А не лучше ли ничего не знать… Тогда вы, Августина, можете сами придумать мою историю, а я — вашу.

— Я уже придумала вашу историю. Давно. Когда увидела вас впервые.

Пытаясь не выбиваться из созвучия ночи, Ася заговорила тише. Слова, сказанные шепотом, сокращают расстояние между людьми. Ася поняла, что готова рассказать ему все — все свои мысли, мечты, открыть чувства! Она испугалась на миг, но лишь на миг.

— Интересно.

— Вы показались мне сказочным принцем из далекой страны. Мне подумалось, что вы можете все и мир лежит у ваших ног… Вы были так не похожи на тех, кого я знала до вас.

— Теперь ваши представления обо мне изменились?

— Теперь… да, наверное. Но ведь это не важно. Я знаю точно, что наша встреча неслучайна.

— Вот как? Откуда же такая… уверенность?

Ася не видела в темноте выражения его лица. Он стал разворачивать лодку, и теперь они поплыли против течения. Грести приходилось с усилием. Асе показалось, что Лев чем-то огорчен или недоволен. Но интуиция не подсказала ей, что теперь лучше уйти от разговора, применив невинное женское кокетство. Вернее, она не стала слушать голос интуиции.

Но с самых первых минут их новой встречи она чувствовала к нему такое доверие, которое исключало любую возможность недосказанности.

— Цыганка нагадала мне, что моим мужем станет человек на коне, и я увижу далекие края.

Повисла пауза. Ася тотчас пожалела о сказанном. Она почувствовала себя будто бы раздетой.

— Человек на коне, по-вашему, — это я?

Только бы он не засмеялся, она этого не перенесет!

Остаток пути прошел в молчании. Ася не знала, как расценить это молчание, и полагала, что объяснение произойдет на берегу.

Лев молча привязал лодку, подал ей руку. На лице его теперь легко читалась досада. Очарование прогулки разрушилось.

— Вам не нужно было мне этого говорить, Августина. Он двинулся к замку, оставив ее стоять на тропинке.

Она нарушила правила игры! Она сделала неверный ход. Все рухнуло. Как дальше жить?

Совершенно подавленная, Ася поплелась в замок и черным ходом, чтобы не попадаться никому на глаза, пробралась к себе.

Нужно ли говорить, что в эту ночь ей так и не удалось уснуть? Она мучилась от собственной глупости, перебирала в памяти каждое слово, заливалась краской стыда и навзрыд плакала в подушку.

Утром поднялась с красными от бессонной ночи глазами и совершенно разбитая, не вышла к завтраку. Сказавшись больной, решила целый день провести в комнате.

Ирина Николаевна привела доктора.

— Типичная инфлюэнца! — заявил Дмитрий Ильич, проведя довольно поверхностный осмотр. — А я, заметьте, предупреждал о вреде этих поздних прогулок…

Ася уже решила, что ее оставили в покое, но примчалась Лиза и принялась с порога выговаривать:

— Вы нарочно заболели, нарочно! Мы ведь уговаривались сегодня кататься верхом! И день отличный!

— Лиза, попросите Льва. Он вам не откажет. Вы же видите, мне нехорошо.

— Льва! Он с самого утра куда-то делся, и за завтраком его не было!

Лиза обиженно надулась. Ася отвернулась к окну.

«Ну и пусть! Ну и пусть! — твердила Ася про себя, глядя, как за окном в ясном небе плывут редкие облака. — Теперь он станет избегать меня. Ну и пусть!»

— Ну и пусть, ну и пусть, ну и пусть! — бурчала себе под нос Лиза, торопливо шагая через хозяйственный двор к конюшне.

Подойдя ближе, она огляделась. Конюх торчал возле кухни, где кухарка чистила рыбу.

Возле конюшни, привязанный к столбику, топтался оседланный Байрон. Значит, архитектор где-то поблизости…

Не теряя времени, Лиза отвязала коня, подвела его к скамье и довольно ловко, по крайней мере без посторонней помощи, со скамьи забралась в седло.

Байрон, чувствуя непривычную легкость седока, капризничал, гарцевал по кругу, пока красная от усилий Лиза пыталась направить его куда следует. Наконец ей это удалось — конь, повинуясь ее требованиям, тихонько пошел прочь от конюшни, по дорожке к пруду и, обогнув пруд, оказался на просторе. Лизе показалось, что она слышит чей-то окрик со стороны замка. Не оглядываясь, Лиза ударила коня пятками по бокам, тот взвился и взял с места в галоп. Девочка не ожидала от коня подобной прыти, пригнулась, вцепилась в поводья, но остановить Байрона не сумела. Конь несся по лугу, привыкший на этом участке двигаться галопом. Лиза зажмурилась и закричала. От ее крика конь шарахнулся в сторону, свернул к лесу и помчался, уже совершенно неуправляемый.

Теперь Лиза думала об одном — не вылететь из седла. Они промчались мимо березовой рощи, миновали опушку соснового леса, и вдруг Байрон остановился как вкопанный. Лиза открыла глаза. Вокруг был смешанный лес. Солнце продиралось сквозь ветки, било в глаза. Пальцы девочки побелели от напряжения, но она не рискнула их разжать. Вдруг где-то в глубине заржала лошадь. Байрон ответил ей и двинулся на зов.

Лиза не смела пошевелиться. Конь двигался по лесной дороге и вскоре пришел на поляну, где стояла привязанная лошадь отца. Там за мохнатыми хвойными ветками стоял бревенчатый охотничий домик. Лиза с облегчением вздохнула. Лошади терлись мордами друг о друга. Она осторожно размотала с ладоней поводья, пошевелила пальцами. Обессиленная, она сползла с коня и уселась на траве. Лиза растирала онемевшие пальцы и с упоением плакала. Сейчас выйдет отец, пожалеет ее, как прежде, и все будет хорошо. Так сладко было жалеть себя, тихо плакать и знать, что сейчас тебя непременно пожалеет еще и близкий человек! И утрет твои слезы. А слез было много, они не кончались. Лиза была готова зареветь громче, когда услышала голоса.