Когда этот человек в ответ на зов леди Иннеллан начал элегантно пробираться к ним, у Джованни возникло неприятное ощущение, будто он уже где-то встречал его.

— Синьор ди Маттео, — заговорила леди Иннеллан, — разрешите представить…

— Луиджи ди Канио. — Джованни без особой радости прервал хозяйку. — Мы уже знакомы.

— Ну и ну. Ведь это тот самый прославленный Джованни ди Маттео. — Улыбка Луиджи источала яд, копившийся многие годы. — Как это… интересно… найти вас здесь.

Луиджи был хорошо сложенным молодым человеком, но в нем наметилась склонность к полноте. Джованни заметил, что его волосы все еще сохранили цвет спелой пшеницы, однако отступали от высокого лба, и он пытался скрыть это, начесывая их вперед. Тщеславный, крайне избалованный — такое о нем складывалось первое впечатление, которое усиливали презрительно скривленные губы и смешная острая бородка. Его одежда отличалась чрезмерной броскостью, что также можно было ожидать от итальянского художника. Темно-зеленый фрак, жилет вышитый красно-зелеными розами и широкий галстук, завязанный огромным узлом. Он походил на преждевременно созревшего и слишком крупного ребенка, но Джованни такая внешность не обманывала. Луиджи вяло пожал ему руку, его ладони оказались потными, но взгляд бледно-голубых глаз был крайне проницательным и холодным, как у рептилии.

Когда Луиджи низко склонился над рукой Кресси, Джованни не без удовольствия заметил, как та вздрогнула. Его охватило чувство отвращения и гнева, но оно было направлено скорее на него самого, нежели на Луиджи, этого мстительного, злобного типа из прошлого, который обязательно постарается насолить ему. А Луиджи мог причинить много неприятностей, ибо пристально следил за тем, как восходила звезда Джованни глазами человека, чья звезда закатывается. Луиджи, опытный эксперт по части вымещения недовольства, не сможет удержаться, чтобы не пустить слух с целью обнажить правду в самом неприглядном свете. Ту правду, которую Джованни должен был сам открыть Кресси.

Джованни встрепенулся. Они пили чай в английской гостиной. Луиджи был почетным гостем. Какой смысл омрачать это событие прошлым, не принесшим никому из них никакой выгоды?

Однако логика не избавила его от тревог, когда Луиджи начал разглядывать Кресси с головы до ног. Это довело Джованни до белого каления.

— Леди Крессида, — произнес Луиджи, — я очарован. Наверное, вы очередной объект, которому Джованни не дает покоя.

Кресси насторожилась и правильно сделала. Джованни не доверял Луиджи. Ему хотелось положить того на лопатки, что было бы не очень просто, глядя на его солидные габариты.

— Простите, не поняла, — мотнула головой Кресси.

— Он ведь настойчиво пытается написать вас масляными красками, моя дорогая. Масляными красками, — ответил Луиджи и рассмеялся.

— О, теперь понимаю, — неуверенно сказала Кресси. — Нет, эта честь выпала на долю моих братьев.

Кресси сообразила, что здесь что-то не так. Джованни хотелось увести ее подальше от атмосферы, отравленной Луиджи. Ему хотелось сомкнуть руки на горле этого похотливого слизняка и задушить его. Он с досадой понял, что следовало сказать Кресси всю правду. Он знал: правда, которую расскажет Луиджи, будет гораздо хуже действительности. Пора уходить отсюда. Однако Джованни ничего не предпринимал, растерялся в незнакомой обстановке, испытывал тщетную надежду, будто неверно оценил своего соотечественника.

— Как вы познакомились с синьором ди Маттео? — спросила Кресси.

— Мы с Луиджи были учениками в одной студии, — резко ответил Джованни.

— Значит, вы тоже художник? — При любых других обстоятельствах удивление в ее голосе могло бы показаться забавным.

— К сожалению, — заговорил Луиджи с грустной улыбкой, — обнаружилось, что мне недостает таланта, чтобы заслужить право называться так. В отличие от моего друга Джио. Но в действительности обнаружилось, дорогая леди Крессида, что некоторые практические знания весьма полезны в моем нынешнем призвании в качестве арбитра по вкусам. Как арбитр должен признать: наш друг здорово преуспел. Разве не так, Джио? После того… краха?.. Да, боюсь, в действительности это был настоящий провал. Леди Крессида, он вам упоминал о нем? Весьма неудачная выставка, насколько я помню…

— Мне это известно. — Крессида прервала его.

Луиджи удивленно приподнял брови.

— Так он вам рассказывал? Как интересно.

Очевидная неприязнь Крессиды решила судьбу Джованни. Он знал, что та желает лишь защитить его. Однако ее слова обнажили характер взаимоотношении между ними. Джованни не верил рассказам о том, будто перед глазами тонущего человека проносится вся его жизнь, но именно это, видно, сейчас происходило с ним. Он видел, как множество красивых лиц парят над ними. Они возвещали о возмездии.

Луиджи не мог скрыть своего восторга, ведь он открыл, что между ними явно закрутился роман. У него было чутье на скандал и вкус к мести, с которым он ничего не мог поделать. Джованни сжал руки в кулаки, но даже не пытался пустить их в ход. Часть его сознания смирилась с неизбежным. Другая часть считала, что он заслужил подобной участи. Еще одна часть сознания отчаянно жалела о том, что прошлое уже не изменить. Кресси сейчас была явно сбита с толку. Она ждала, когда Джованни что-то скажет. Ей хотелось, чтобы он все объяснил. Но как же ему это сделать.

Луиджи тоже косо поглядывал на Джованни, но тот не собирался доставлять соотечественнику удовольствие, выдав то, что сам чувствовал.

— Вы действительно удивляете меня, — сказал Луиджи Кресси. — Такие вещи обычно доверяют не всякому. Хотя вас, конечно, нельзя отнести к этой категории. Вкус Джованни к женщинам, как и к искусству, претерпел значительные изменения, если говорить об этом, — добавил он, ядовито улыбаясь. — Прежде наш Джио был более известен красавицам, которых укладывал к себе в постель, нежели своими картинами. Эти леди с такой страстью отдавали свои тела и состояния бедному голодающему художнику, чтобы вывести его на праведный путь к успеху. Хотя, разумеется, леди Крессида, вам также хорошо известна эта сторона успеха нашего Джио, поскольку он… гм… доверяет вам.

Мышцы Джованни напряглись. Наконец, он не выдержал и издал угрожающий рык, совсем не похожий на его голос:

— Луиджи, больше одного раза я тебя предупреждать не стану. Придержи свой злой язык, иначе я не посмотрю на то, что мы приглашены на чаепитие.

— Ты накажешь мою дерзость кулаками, к чему привык еще в то время, когда мы были учениками. — Его глаза злобно засверкали. Луиджи презрительно откинул голову и заговорил с Кресси: — Джио не выносил насмешек многочисленных пассий.

— Джованни написал портреты многих красивых женщин, это не секрет, — ответила Кресси. Ее голос прозвучал вяло, будто она не верила собственным словам. — Не знаю, что вы хотите сказать, однако…

Луиджи рассмеялся тихо и нервно. Казалось, будто зазвенели висюльки подсвечника, раскачиваемые сквозняком.