Йогин кивает.

Их коллант уже ушел в обратную волну. Пять секунд, чтобы высадить пассажиров, и хватит с вас. Гуру с Марвари – вдвоем. Кусты, забор. Из-за забора торчит серое здание. Все знакомо, все такое же, как на Чайтре. Одна разница: вместо жаркого лета – зябкая осень. Кусты топорщатся редкими безлистыми метлами. За такими не спрячешься.

Время.

На Чайтре они сто раз отрабатывали посадку: скрытность, максимальная близость к объекту. Без спецэффектов, шутит субедар. Взлет и приземление проходят тихо, незаметно. Никаких огненных змей, светящихся фигур: если это и возникает, то лишь под шелухой, и занимает ничтожные доли секунды. Для стороннего наблюдателя люди бесшумно возникают из ниоткуда – и исчезают в никуда.

Рябь воздуха – не в счет.

Во время тренировок обнаружился любопытный – и, как выяснилось, очень полезный – побочный эффект. Уход колланта в волну приводил к сбоям аппаратуры слежения в радиусе ста метров. Двадцать, двадцать пять секунд: помехи, скачки изображения, «снег». Ничего экстраординарного, помехи случаются и без всяких коллантов.

Эффект дает гуру крохотную фору, которой грех не воспользоваться.

Горакша-натх опускается на влажную подстилку из гниющих листьев. Не принимает асану, а просто садится. Сосредотачивается, выравнивает и успокаивает дыхание; расширяет ауру до максимума.

Максимум не обязателен. Максимум утомителен. Но гуру не хочет рисковать.

Генерал Бхимасена, субедар-майор Марвари, бойцы спецгруппы – все, кто не принадлежит к ордену натхов, уверены: расширяя ауру, воздействуя на технику и энергопотоки, питающие ее, йогин действует, говоря образно, снаружи внутрь. Захватывает периферию, ближайшие устройства – и движется дальше, пока не доберется до источника энергии и управляющих компьютеров.

Они заблуждаются.

Все происходит в точности наоборот. Не обращая внимания на камеры и датчики, электронные замки, волноводы и провода, густой сетью опутавшие бункер, Горакша-натх проникает дальше и дальше. Нет, не проникает: окутывает собой, как облаком, сливается, пропитывает аурой искусственную плоть бункера. Руки, ноги, глаза, уши. Кровеносная и нервная системы. Печень, селезенка, легкие…

Йогин ищет сердце.

Глубже, еще глубже. Скоро предел: возможности гуру не безграничны. Мощный пульс чужой, технологической псевдожизни вливается в ауру. Работай здешние устройства на природной энергии брамайнов – было бы легче. Импульсы электричества, толчки горячей плазменной крови стучат в висках. Гуру – распределительный энергоузел. Жаль, до реактора не достать: слишком глубоко. Сердце наше, теперь черед мозга. Ага, есть. Гуру – компьютерный центр управления бункером. Гуру – пост наблюдения и контроля. Единое целое, невиданное существо, феномен, наладчик высшей квалификации. Камеры, датчики, замки, сервоприводы – органы и рецепторы йогина. Реактор? Реактор по-прежнему недоступен. И что? Реактор – всего лишь источник пищи.

Поток этой пищи гуру контролирует полностью.

До восстановления работы камер остается четыре с половиной секунды. Горакша-натх погружается под шелуху. Времени полным-полно, хоть купайся в нем, во времени, хоть жги его в костре. Четыре с половиной секунды – это очень много, когда все процессы в твоей ауре протекают со скоростью прохождения электрических и радиоимпульсов в компьютерах, силовых кабелях и линиях связи. Монстр по имени Вьяса Горакша-натх залег под землей, раскинул щупальца, выставил на поверхность глаза-объективы, укрепленные, как у улиток, на рожках штативов. Эти глаза видят все, что происходит вокруг, но на контрольные сферы поступает совсем другая картинка. В сферах нет ни гуру, ни субедара Марвари. И солдат-ларгитасец шагает по обычному, истоптанному вдоль и поперек маршруту. Он не подходит к забору, желая помочиться, не останавливается возле дыры, проделанной субедаром.

Камеры работают в штатном режиме.

Камеры лгут.

Под шелухой ларгитасец выглядит призраком. Солдат – техноложец, не энергет, во вторичной реальности его как бы нет. Вернее, его нет для йогина. Есть лишь высокотехнологичная амуниция, в которой текут потоки энергии. Зыбкая, едва различимая фигура. Глаз циклопа горит зловещим огоньком – нашлемная камера. От глаза отходит пучок светящихся нервов. Провода ритмично пульсируют, передавая информацию с камеры. Золотистый очаг возбуждения – работающий аккумулятор. Гуру легко может опустошить его, но не делает этого. Гаджеты ларгитасца – тоже часть ауры йогина. Если на солдата Горакша-натх повлиять не может, то амуниция ему полностью послушна, как послушны человеку его пальцы или голосовые связки.

О да, камеры лгут.

Еще один нервный узел. Очаг возбуждения: переговорное устройство. Дремлет на поясе ваджра, в которой спят молнии, – лучевик. Мерцает печень – генератор защитного поля в состоянии готовности.

Ларгитасец умирает быстро и чисто.

Кинжал субедара Марвари – воина в золоченых латах – пронзает шею призрака. Солдат падает, на миг обретая плоть. Всплеск энергии, краткий и острый, иглой прошивает ауру йогина – и уносится прочь быстрее светового луча. Эту вспышку Горакша-натх ощущает всем существом. Эмоции здесь ни при чем. Милосердие, жалость, сопереживание – чепуха. Гуру бесстрастен, как и подобает йогину. Вспышка чувствуется на уровне энергетического, для брамайна – физиологического восприятия. Еще никто и никогда не умирал внутри ауры Горакша-натха. Болезненное ощущение. Важный опыт. Смертная мука, чужая, как своя. Страдание – это польза. Страдание – энергия. В другой ситуации Горакша-натх мог бы точно сказать, насколько страдание, которое причинила ему смерть солдата, увеличило личный энергоресурс гуру. Сейчас ему не до пустяков: йогин сосредоточен на другом.

Краем сознания он отмечает: приземлился второй пассажирский коллант. Третий. Четвертый…

Управлять обычным, данным при рождении телом трудно. Тело снаружи, а йогин внутри, в галлюцинаторном комплексе. Сил едва хватает, чтобы указать рукой на ворота: вперед! Исчезновения коллантов, возвращающихся в волну, Горакша-натх уже не замечает. На лбу его выступает пот. Йогину приходится нелегко, куда сложнее, чем в тренировочном бункере на Чайтре. Генерал Бхимасена, ты был прав: мы не сумели воспроизвести все системы, какими оснащен бункер на Ларгитасе.

– Aum dzhaya dzhaya shri shivaya svaha…

Страх исчезает.

Ворота разъезжаются в стороны. Бункер-йогин гостеприимно распахивает уста, принимая в себя священную пищу, молоко и мед: семерку марутов, божественных воинов – бурю и гром, воинственных сыновей Благого Рудры, обликом подобных субедару Марвари. Сам субедар уже внутри – расширив дыру в заборе, он проник за периметр и добрался до угла здания. В тот момент, когда ворота открываются, ваджра в руке Марвари исторгает яркие молнии, поражая стражу у входа. Две смертельные вспышки, две жгучие иглы вонзаются в гуру и исчезают в небытии. Призраки обретают плоть, чтобы исчезнуть навсегда, истаять туманом под лучами солнца. Лишь искусственные органы-гаджеты продолжают работать, словно в них еще теплится жизнь, покинувшая людей.