Когда чаепитие кончилось, Шарлотта подошла к открытому окну, объявила, что полная луна удивительно красива, и позвала всех полюбоваться ею. По правде говоря, это общество, за одним лишь исключением, было равнодушно к красоте луны — в том числе и Шарлотта, но она знала, какую помощь может оказать в ее планах девственная богиня, а потому не поскупилась на восторги. Берти и Элинор тоже подошли к окну, Доктор Стэнхоуп и его супруга уже дремали в своих креслах.

— Вы сторонница Уивелла, Брюстера или кого-нибудь еще, миссис Болд? — спросила Шарлотта, которая знала понемногу обо всем и прочла не меньше трети каждой из книг, о которых зашла теперь речь.

— О,— сказала Элинор,— я их не читала. Но я убеждена, что на луне есть хотя бы один человек, если не больше.

— Вы не верите в желатинообразную массу? — спросил Берти.

— Я слышала об этом и, право, считаю, что такие рассуждения почти греховны. Как можно выводить пределы божьей власти на других звездах из законов, данных лишь для нашего мира?

— О да! — ответил Берти.— Почему бы на Венере не водиться разумным саламандрам? А если на Юпитере есть только рыбы, то кто мешает им быть умнее человека?

— Ну, это еще не похвала,— сказала Шарлотта.— Сама я разделяю мнение Уивелла: человек не стоит того, чтобы повторять его в бесчисленных мирах. Возможно, на других звездах обитают души, но вряд ли они облечены в телесную оболочку. Ах, миссис Болд! Давайте наденем шляпки и прогуляемся по саду собора. Обсуждать подобные вопросы удобнее под сенью его башен, чем возле этого узкого окошка.

Миссис Болд ничего не имела против, и они стали собираться. Шарлотта, памятуя о том, что третий — лишний, решила, что ее сестра должна отпустить с ними мистера Слоупа.

— А вы, мистер Слоуп? — сказала она.— Вы, конечно, к нам присоединитесь? Мы вернемся через четверть часа, Маделина.

Маделина правильно истолковала ее взгляд, а так как ее развлечения во многом зависели от сестры, она сочла, что лучше будет подчиниться. Остаться одной, пока ее сверстники будут любоваться прелестью лунной ночи, было нелегко, но еще труднее было бы обходиться без той помощи, которую оказывала ей Шарлотта во всех ее романах и интригах. Взгляд Шарлотты сказал ей, что речь идет о благе семьи, и Маделина уступила.

Но мистеру Слоупу взгляд Шарлотты ничего подобного не сказал, a tete-a-tete[20]с синьорой его весьма прельщал, и потому он нежно шепнул ей:

— Я не покину вас в одиночестве.

— Ах, нет! — ответила она.— Идите... идите ради меня. Не думайте, что я так эгоистична. Я не люблю мешать. Вы поймете это, когда узнаете меня поближе. Прошу вас, идите с ними, мистер Слоуп, но когда вернетесь, уделите мне пять минут.

Мистер Слоуп покорился и догнал остальных в прихожей. Он был бы даже рад этой прогулке, если бы ему удалось предложить руку миссис Болд. Но его судьба была предрешена: едва он подошел к ним, мисс Стэнхоуп взяла его под руку, а Берти пошел с Элинор, словно она была уже его собственностью.

Сначала они прогуливались возле собора, как и собирались, потом вышли на улицу через старинную арку под крохотной церковью Св. Катберта, прошли вдоль ограды епископского дворца и спустились к мосту у границы города, откуда открывается вид на сад Хайремской богадельни. Там шедшие впереди Шарлотта и мистер Слоуп остановились, поджидая вторую пару. Мистер Слоуп знал, что островерхие крыши и старинные кирпичные трубы, такие прелестные в лунном свете, принадлежат прежнему дому мистера Хардинга, и ни за что не остановился бы в подобном месте в подобном обществе, но мисс Стэнхоуп осталась глуха к его намекам.

— Это прелестный уголок, миссис Болд,— сказала Шарлотта.— Самый красивый в городе. Как мог ваш отец покинуть его!

Да, это был прелестный уголок, и в обманчивом свете луны он казался вдвое прелестнее, вдвое обширнее и вдвое живописнее, чем при нелицеприятном свете дня. Кто не знает, какую таинственность, какое загадочное изящество всегда придает луна старинным зданиям, окруженным деревьями, как Хайремская богадельня! В эту ночь прежний дом мистера Хардинга выглядел с моста очень красиво, и хотя Элинор давно уже не огорчалась, что ее отец уехал оттуда, теперь ей вдруг очень захотелось, чтобы он туда вернулся.

— Он ведь возвращается туда? — спросил Берти. Элинор промолчала. Сколько таких вопросов остается без ответа, и никто этого не замечает! Но на этот раз наступила пауза, словно все ждали, что она скажет, а потом Шарлотта осведомилась:

— Но ведь мистер Хардинг возвращается в богадельню, не так ли?

— По-моему, еще ничто не решено,— ответила Элинор.

— Какие же тут могут быть сомнения? — спросил Берти.— Конечно, если ваш батюшка этого хочет. Кто другой может занять место смотрителя после того, что произошло?

Элинор тихо сказала своему спутнику, что не хочет сейчас обсуждать эту тему, и они пошли дальше. Шарлотта выразила желание поглядеть на башни собора с холма за рекой. Элинор, поднимаясь по склону, оперлась на руку Берти и вполголоса объяснила ему, что произошло между ее отцом и епископом.

— А он? — указал Берти на мистера Слоупа.— Какова тут его роль?

Элинор рассказала, как мистер Слоуп вначале пытался диктовать условия ее отцу, но потом изменил мнение и сделал все, что было в его силах, чтобы переубедить епископа.

— Но мой отец,— закончила она,— не доверяет ему. Все говорят, что он слишком высокомерен со здешним духовенством.

— Поверьте,— сказал Берти,— ваш отец прав. Этот человек, по-моему, и надменен и двуличен.

Они поднялись на вершину холма и вернулись в город по тропинке, ведущей через поля к деревянному мостику (узкой доске с перилами из жердей) под стеной собора, противоположной той, от которой они начали свой путь. Таким образом, они обошли владения епископа, лежащие по берегам реки, собор и окрестные поля, и был уже двенадцатый час, когда они добрались до дома доктора Стэнхоупа.

— Как поздно! — сказала Элинор.— Удобно ли снова беспокоить вашу матушку в такой час?

— Ну, маму вы не обеспокоите,— засмеялась Шарлотта.— Она, конечно, давно легла. А Маделина никогда мне не простит, если вы не заглянете к ней. Берти, возьми у миссис Болд ее шляпку.

Они поднялись в гостиную, где синьора в одиночестве читала книгу. Вид у нее был чуть-чуть грустный, но ровно настолько, чтобы в сердце мистера Слоупа пробудился добавочный интерес; и вскоре этот счастливец был уже допущен на ее кушетку, и они повели шепотом оживленную беседу.

У синьоры был ее собственный шепот, совсем не похожий на шепот великих трагиков. Великий трагик шипит, притаив дыхание и производя невнятные звуки, однако его слышно в последних рядах галерки. Синьора не шипела, она произносила все слова ясным серебристым голосом, но их слышало только ухо, для которого они предназначались.

Шарлотта хлопотливо сновала по комнате, ничего, собственно, не делая, а потом сказала что-то о своей матери и ускользнула наверх. Таким образом, Элинор осталась на попечении Берти и даже не заметила, как пролетел час. Надо отдать Берти должное — он не мог бы лучше разыграть свои карты. Он не ухаживал за ней, не вздыхал, не делал томного вида, а развлекал ее дружески, но почтительно. И когда в час ночи он простился с Элинор у дверей ее дома, куда, между прочим, проводил ее вместе с взревновавшим мистером Слоупом, она подумала, что он очень приятный молодой человек и что такой приятной семьи, как Стэнхоупы, она до сих пор не встречала.