мог бы и обедом угостить – у меня с утра во рту маковой росинки не было. Весь день в поисках проклятых баксов. Но вот ведь редкая жлобина! А ещё граф… Впрочем, одно другому не мешает.

Теперь сдаёт он…

– А что, не пора ли подписать нам договор?

– Вы мне не верите, – граф ничуть не удивился.

– Так ведь времена теперь такие. Не ровён час, упадёт вам на голову этот жеребец, – я указал на картину на стене, – и плакал мой роман.

– У меня жеребцы не падают, разве что на поле боя. А романы уж точно никогда не плачут, – возразил обиженный князь. – Впрочем, если вы настаиваете… Но тогда ещё два кона…

Ближе к ночи я выходил из графской резиденции. Несмотря на непроглядную тьму, чреватую опасным столкновением у ближайшей подворотни, я чувствовал, что этот день прожит мной не зря. Такое ощущение давали мне заверенная нотариусом бумага и в придачу – двенадцать тысяч долларов во внутреннем кармане пиджака. Это вам не сто тысяч деревянных, которые разве что в сладком сне можно выиграть по внутреннему займу.

Совсем некстати из рукава выпали три карты – двойка, тройка, пиковая дама. Вот говорят, если не везёт в любви… Но даже здесь не обойтись без некоторой доли удачи и везения. Впрочем, нужны ещё и ловкость рук, и трезвая, по возможности, голова.

XXIII

Граф оказался на удивление порядочным партнёром. Я-то, было, подумал, что живым не выпустят из особняка, учитывая содержимое моих карманов. Но обошлось…

Совсем иначе было с Шустером. Звоню ему в Москву, естественно, предлагаю выкупить роман, а он в ответ заламывает немыслимую цену.

– Послушайте, Шустер! Мы с вами так не договаривались.

– А мы вообще ни о чём не договаривались.

– Ты шутишь?

– В делах предпочитаю не шутить.

– Но как тебе не стыдно?

– Ай, Мишенька! Ну причём тут стыд?

– Но мы партнёры, как-никак…

– Кто тебе сказал?

– Я морду тебе набью!

– Мишаня, ты попробуй дотянись сначала…

Переговоры длились не один день. Было произнесено немало обидных слов как в ту, так и в другую сторону. Хотелось бы верить, что нашу ругань не слушали телефонистки. В итоге Шустер согласился возвратить мне мой роман за пять тысяч долларов. Вдобавок к этому пришлось пообещать и несколько процентов от гонорара за издание…

И вот, наконец, рукопись в моих руках. Стою у Центрального почтамта на рю де Лувр. Гляжу на бледное январское солнце, затянутое белой пеленой. Вдыхаю полной грудью парижский воздух и думаю. Думаю о том, что следует в первую очередь предпринять. Пожалуй, стоит позвонить Марине. Уж очень не терпелось выяснить, как скоро удастся опубликовать роман. О том, что предстояло написать ещё одну главу, о странной встрече в июле тридцать первого года, я уже не думал. Да если надо будет, за неделю напишу.

На следующий день Марине удалось договориться о встрече со своим любимым дядей. Место для переговоров назначили в типично американском баре «Розебюд» на улице Деламбр. Это открытый даже по ночам кабак с неблагозвучным для русского слуха названием был особенно популярен у журналистов и киношников. Однако, на мой взгляд, ничего особенного – стандартный интерьер и атмосфера всеобщего запоя. Ну, если даже не так, то очень близко к этому. Ещё более странным всё это казалось, если название бара перевести на привычный для меня язык. «Розовый бутон» – трудно представить менее подходящую вывеску для такого заведения. Скорее уж этот образ соответствовал кондитерской с преобладанием в ассортименте пирожных с розанчиками из крема и озабоченных личными проблемами не очень юных дам. Впрочем, уточню: последние – только в виде клиентуры.

Поль, так звали журналиста, оказался весьма представительным молодым человеком, ростом выше меня чуть ли не на голову, с роскошной шевелюрой, весьма заметно отличавшейся от скромного сооружения из пучка прилизанных волос у меня на голове. Сразу скажу, что и своим видом, и манерой вести беседу Поль располагал к себе, и хотелось верить, что предстоит содержательный и, как говорят, продуктивный разговор. Ну вот, ещё только дипломатических реверансов не хватало!

После взаимных приветствий и лобзаний дяди со своей племянницей – я даже её чуть-чуть приревновал – речь, как и положено, зашла о дружбе и любви. Поль находился в предвкушении скорой свадьбы, его избранницей стала американка из богатой, влиятельной семьи, а Марина, судя по всему, завидовала и потому защищала точку зрения, будто выходцы из России должны сочетаться браком только с русскими. То есть, только так, без исключений:

– Иначе нам не удастся сохранить то, что ещё осталось от той, всеми любимой, исчезнувшей страны.

Поль возражает:

– Я бесконечно горд тем, что в моих жилах течёт русская кровь. Однако не вижу ничего страшного, если мои дети станут гордиться и тем, что наполовину они американцы. Думаю, что одно с другим прекрасно уживётся.

– Хочешь сказать, что между русскими и американцами много общего? – не унимается Марина.

– Да, именно так. Россия огромная страна. И Америка огромная страна. Это не могло не оказать влияния на наш характер. И русские, и американцы любят размах, большие, грандиозные дела.

– Однако русские не обладают той деловой хваткой, что свойственна американцам. У нас говорят – семь раз отмерь… Для большинства русских карьера не на первом месте, – пора было и мне высказать своё собственное мнение.

– А я доволен своей карьерой. Удача в бизнесе меня бесконечно радует. Правда, злые языки начинают поговаривать, что без содействия будущего тестя я в журналистике не достиг бы ничего. Но стоит ли на это обращать внимание? В конце концов, на то и существует родня. Чем больше у тебя влиятельных и богатых родственников, тем более удачливым оказываешься ты сам. Ведь правда же?

Мне трудно было что-то возразить, поскольку на себе проверил действенность, точнее говоря, бездействие этого универсального жизненного принципа. Да уж, если нет подходящей для данного случая родни, вполне реально получить и раз, и два… и даже, если уж совсем не повезёт, под зад коленом.

– Мне кажется, Поль, ты слишком большое значение придаёшь успехам в бизнесе, карьере. Есть вещи более важные. Например, семья, – вновь возразила Марина.

– Иметь свое дело для меня – это как иметь своего ребенка. Холить, лелеять, воспитывать, радоваться его росту. Разве не это должно нас привлекать?

– Но подрастающий ребёнок – это продолжение нашей жизни. А бизнес, прибыль – понятия куда менее значимые. Это всего лишь средства обустроить жизнь, сделать её по возможности удобнее, – продолжала упорствовать Марина.– Нет, я не согласен.