— Чувствую, у тебя душа горит, выпивки требует.

— Собственно, я по делу. Иранец Реза дрогнул, обещал заложить босса и канал наркотрафика. Требует, чтобы ему разрешили остаться в стране и сняли обвинения по Эссинге. Надеюсь, ты не возражаешь. Коллеги будут признательны.

— Насколько?

— Ну, фигурально выражаясь.

— Я думал, серьезное предложение…

— А что бы ты хотел?

— Шведский паспорт.

— Извини, не понял. Ты просишь политического убежища?

— Ничего не прошу. Завтра Стен Андерссон решает судьбу экспедиции в Афганистан. Мне удалось в Москве пробить разрешение для «Шведской помощи» отправить через СССР гуманитарку в зону влияния Ахмад Шах Масуда. «ШП» требует, чтобы я тоже поехал.

— И в чем проблема?

— На территории СССР проблем нет. А если к моджахедам приедет русский, что они с ним сделают? Ты про «красный тюльпан» слышал?

— Нет.

— Это когда боевики с советских пленных живьем сдирают кожу.

— Жуть!

— Руководитель «ШП» Уве Стурстен считает, что без меня экспедиция провалится. Суть моей просьбы: к Масуду приедет не один швед с подарками, а два. Либеральное крыло в Кремле хочет, чтобы Масуд принял мирные шаги Москвы и не мешал выводу войск.

— Очень интересно.

— Все тебе рассказал, как и обещал. Докладывай начальству. Пиво пить будем или сразу разойдемся?

— Будем. Насчет паспорта…

— Вечером ужин. Утром паспорт.

22 сентября

На подводной лодке обстановка стабильна: 22 градуса, влажность 50 %, облачности нет, как нет и окон, шуршание системы экранирования и защиты от прослушки, тот же стол, тот же резидент.

— Видел твоего красавца! На агента не потянет. Будешь включать в сеть как доверительную связь?

— Нет, игра ведется на виду, никаких вербовок, поведение чинное. Едем в Афганистан вдвоем, сегодня со Стеном Андерссоном встречаемся. «Шведская помощь» отправит через Союз гуманитарку моджахедам.

— Дожили, со шведами снюхались, душманам помогаем.

— Пришло согласие Центра. Завтра лечу докладывать. Сегодня тебе рассказываю. Дело мутное.

— Ясный перец, Москва мутит. Там нынче ни слова в простоте. Держи ухо востро, а то окажешься крайним.

— Или передним. Шеф, просьба: пусть соберут упаковочку для Москвы. Сигареты, виски. Коллегам. И тысячу долларов командировочных.

— Когда вернешься?

— Надеюсь, в понедельник. Пока меня не будет, разреши Анне ездить на машине самой. Знаю, не положено, но я же диссидентствую.

— Пусть ее Петров возит или наш шофер.

— Нет, тут запаха резидентуры никто не должен учуять. Иначе СЭПО и МУСТ сделают стойку.

— Как скажешь, — согласился начальник, дистанцируясь от чреватой неприятностями операции.

Матвей отправил телеграмму:

«Тов. Симонову.

Иду по плану Вместе с «Цельсием» провожу неофициальную встречу с главой МИД. Завтра вылетаю в Москву. Пришлите для встречи тов. Чудова.

Григ».

Вернувшись на Эссинге, оперработник в компании пса и жены отправился в безлюдную часть острова. Там подробно обсудили схему мероприятия и практически отработали предполагаемые режимы фотосъемки. Анна выглядела сосредоточенной, хотя предстоящая работа слегка возбуждала. Воображение, как всегда у непрофессионалов, плодило картины предстоящего боя с тенями. Муж, чтобы снять напряжение, хохмил: «Может, тебя даже медалью наградят». Сам мысленно выстраивал линию поведения с министром. Она состояла из намеков и экивоков.

В здании СГБ (или СЭПО, как службу называли неофициально), имелось особо защищенное помещение для секретных совещаний. Тут собрались Маттсон, Торквист, Оскаршерна и Нурми.

— Стен Андерссон решил встретиться со Стурстеном и Алехиным, — начал комиссар. — Встреча, хотя и неофициальная по форме, предполагает, что министр благословит миссию. Вопрос: как нам действовать в этой ситуации. Политическая ответственность лежит на МИДе, в оперативном плане мы отвечаем за благополучный для Швеции исход дела.

— Можно разрушить замысел миссии, сообщив Стурстену, что Алехин — шпион, — встрял инспектор. — Правда, тогда оперативная игра и закончится, а ведь русский начал передавать нам интересные сведения. Если игру продолжить, то есть перспектива развить контакт с ним. После поездки снимем информацию и со Стурстена, и с Алехина.

— Целесообразно включить в миссию фрекен Нурми, — добавил полковник. — Для контроля за экспедицией и сбора данных о советских военных планах. Операция сложная и опасная, зато может принести весомые дивиденды.

— Я готова поехать. Согласятся ли организаторы? Стурстена, полагаю, можно уговорить. А Алехина?

— Русский просит шведский паспорт для прикрытия. Надо произвести обмен Ритвы на документ, — предложил Торквист.

— Переговорю со статс-секретарем. Пусть министр произведет размен, — сказал комиссар.

— Так сразу подставим фрекен Нурми. Русский сообразит, что ее навязывают, — забеспокоился Оскаршерна. — Ввод следует сделать тонко.

— Министр мог бы настоять, чтобы в поездке участвовал не только советский, но и шведский журналист. И дать Стурстену выбрать кандидата, — добавил Маттсон. — Ритва, уверена, что Стурстен сделает нужный выбор?

— Надеюсь. Мы говорили с ним о моем участии в миссиях «ШП». Сегодня нажму на него.

— Если Стурстен назовет иную кандидатуру, то блокируем ее под любым предлогом, — добавил Оскаршерна.

— Договорились. Ритва и Ларе, вы свободны, — завершил общую часть совещания комиссар.

— Стиг, можешь доверить Нурми столь ответственное задание?

— Да, я ею доволен. Карьеристка, не чистоплюй. Приобретет опыт в полевой обстановке.

— Русский может вести хитрую игру. Вне Швеции окажется без контроля. Ритве придется в одиночку разбираться.

— Понял. Поговорю с ней.

— В качестве страховки выдадим русскому «гнилой» паспорт.

— Эрик, ты — голова! Бросай С ГБ, переходив МУСТ.

— Льстец. Готовь собственные кадры, натаскивай Нурми. Чтобы в реальной схватке не растерялась. Ей предстоит увидеть войну и кровь.

— Со Стурстеном как? Будешь профилактировать?

— Нет. Оставим в неведении, чтобы не спугнул Алехина. Рядом будет Ритва.

Адмирал ожидал, пока начальник ПГУ КГБ не закончит телефонный разговор с секретарем ЦК КПСС. «Итак, — вернулся еще раз к шифровке, — Григ взял в руки штурвал. Справится ли с подводной частью корабля»? В кабинете Старика ничто не свидетельствовало о личности обитателя. Никаких фотографий или сувениров. Казенная обстановка. Не определить, кто здесь обитал и чем занимался. Из окна открывался вид на пруд и голову Ленина. По газону бежали две белки — единственные жители леса, кому позволено живыми пересекать внешний защитный периметр. Кроме птиц, разумеется.